Сейчас он меня прикончит… а может и нет. Если я немного пошевелюсь, то мой нож, почти упирающийся мне в почку, сможет перерезать артерию и я истеку кровью быстрее чем этот козёл дочитает мантру. Истечь кровью… я шаман, истекающий кровью на жертвенном столе… так чего же я туплю?!
Тихонько начинаю шептать заученный (на всякий случай) призыв к духам во время ритуального самоубийства. Для этого умирать не обязательно, достаточно ритуально пожертвовать свою кровь и энергию. Энергия у меня заимствованная, но должно сработать.
Вокруг алтаря начинают сгущаться тени. Так быстро, наверно потому что сейчас я — Великий шаман. Мы, с моим партнёром по жертвоприношению оказываемся отрезанными ими от остальных мантропевцев, а никто, кроме меня этого не видит. Козлорогий заканчивает свою молитву и медленно замахивается обсидиановым кинжалом, целя мне в сердце. Но это уже не его жертвоприношение, а моё. (Хотя оно и раньше было моим, но теперь оно ещё больше моё, если вдаваться в эти тонкости с пассивной и активной позицией в жертвенных обрядах).
Если в будущем мне придётся приносить кого-нибудь в жертву подобным образом, я совершенно точно не буду полагаться на всякие песнопения, а воспользуюсь скотчем, прочно закрепив все конечности жертвы. А то может получится вот такая неприятность — я перехватил начавшуюся опускаться руку с кинжалом у запястья, потом свесив ноги со стола, мгновенно встал рядом с шаманом, и вывернув ему кисть приёмом всепобеждающего айкидо, уложил его на стол.
Все необходимые мантры он пропел, так что я немного довернул его руку, погрузил кинжал ему же в сердце.
Жертвоприношение состоялось по высшему разряду. Я понял это сразу, когда увидел, что лагерь со всеми шаманами и стражами исчез, а на его месте оказалась белоснежная пустыня с громадной, но недостроенной пирамидой из ледяных блоков. Мой несостоявшийся убийца лежал на похожем на стол камне и истекал белым паром. Пар шёл из-под воткнутого в сердце обсидианового кинжала, а сам он быстро покрывался инеем.
Если я что-то понимаю в физике, то когда я вытащу ножик, душа выскочит из тела белым паром и растворится в окружающей энтропии. Но это было бы величайшим оскорблением последней воли покойного, который кушать не мог, как хотел совершить полное уничтожение моей души. Ну, души моего персонажа, но это дело принципа. С душами не шутят. Я вытащил кинжал и открыв пасть быстро заглотил выходящую из его дырявого сердца душу.
Кажется, её называют Ка. Но это не точно. Хотя, если говорить без этих древнеегипетских заморочек, то это — энергия души. Не сама душа, представляющая собой программный код бота, кванта или игрового персонажа, а энергия, делающая его реальным в квантовом мире. Т.е. он превратился в бродячий, лишённый энергии дух… что-то я перечитал вчера про шаманизм.
Что происходит с такими духами в квантовом загробном мире я не знаю, да и сейчас мне это не очень интересно. Гораздо интереснее, что энергия шамана 3 уровня эволюции теперь бурлила во мне. Да, долго это не продлится. У моего персонажа просто нет достаточной ёмкости души, чтобы её сохранить, но в ближайшее время я буду вполне себе крут.
Тем более, что отпускать меня с миром никто не собирался. Всё-таки жадность — одна из тех черт человека, которые боты научились симулировать идеально. Да все они были ботами, которым чуть-чуть осталось до последнего эволюционного скачка, когда они станут квантами и получат равные с людьми права. Могли бы получить, да жадность фраера сгубила. Сгубит. Вот прямо сейчас. Ну, я на это надеюсь.
Четыре призрачные фигуры сгустились вокруг меня и материализовались в шаманов. Благодаря их съеденному товарищу, сейчас мы на одной энергетической волне, но их четверо, да и вооружены они не ножами, а, почему-то бронзовыми хопешами. Переть на них с тонким каменным кинжальчиком не хочется. Но есть альтернатива. Я снимаю с мертвеца его костяную шапку с двумя острыми козлиными рогами и беру в левую руку, как щит. Держать не удобно, да и вряд ли череп выдержит больше одного удара хопешем. Он же топору ни в чём не уступает.
Нет, одной рукой держать не удобно. Кидаю в ближайшего шамана кинжал и перехватываю череп, чьи рога лишь немного уступают в длине хопешам, двумя руками. Шаман не глядя отбивает мой бросок, но, похоже не рассчитал силы, от встречи с бронзовым тяжёлым лезвием кинжал разлетается на обсидиановые осколки. Шаман в ужасе пытается уклониться но не успевает — тень кинжала, потеряв свою материальную оболочку, продолжает движение и попадает ему в грудь. И я вижу перед собой двух шаманов в одном теле — один, полупрозрачный, держится рукой за грудь, точнее за рукоятку каменного кинжала, а второй, более плотный, рычит и замахивается на меня мечом.