Виктор Кочетков
Ангел
Холодная пустая ночь. Мысли скоротечно бегут одна за другой, внезапно появляясь и тут же исчезая. Уносятся в неведомые дали, оставляя за собой лишь досадный привкус бесплодных мечтаний и горьких разочарований.
Тяжело вздыхая, ворочаясь с боку на бок, беспрестанно поправляя сбившуюся в жесткий тугой комок подушку, Олеся никак не могла заснуть. Забыться ненадолго, уйти, отрешится от мрачных размышлений, хотя бы до утра не думать ни о чем. Нет, не получится. В душе опустошение и тоска, ненужные злые чувства, а где-то в самой глубине вьет кольца ненависть…
Как все случилось, когда произошло? Она не помнила. Знала лишь, что началось это, очень давно.
Величественной стеной стояли за окном туманные волшебные горы. С раннего детства они семьей на целый день уходили в далекие альпийские луга, поднимались на высокие горные плато. С удивлением и восторгом глядели вниз на зеленеющие долины, хрустальные озера, пасущихся на разнотравье овец…
Над ними торжественной чередой проплывали облака, прохладный ветерок играл волосами, а жаркое полуденное солнце ласковым потоком золотистых лучей нежно касалось открытых лиц. Все вокруг жило, цвело и пело, быстрые юркие стрижи пролетали над самой землей, а в вышине, сужая нисходящие круги, неторопливо парил гордый орел. Искрящиеся шапки снега лежали на дальних хребтах. Сверкающей пеленой опоясывали горные вершины, неровной цепочкой уходили наверх в ледники, теряясь в глубоких расщелинах и нависая подтаявшими краями с остроконечных пиков.
Усталые, довольные, счастливые, с большим букетом дивно пахнущих луговых лилий, возвращались они домой. После ужина забирались на широкую кровать, весело и непринужденно рассматривали большой атлас-литографию с репродукциями картин старинных голландских мастеров.
Румяные купидоны, обнаженные волоокие богини, портреты умопомрачительных красавиц и блистательных благородных мужчин, прелестные изображения домашних животных и ведущих скудную трапезу крестьян, пикники и пляски на открытом воздухе, чудесные живые пейзажи и аппетитные натюрморты, все это крепко отпечаталось в памяти.
Мама рано научила ее читать. В шесть лет маленькая Леся свободно постигала жизнь по старым толстым книгам, безудержно увлекаясь и забывая про сон. Познавать было очень интересно. Перед ней открывались миры, проносились столетия. Сколько драм, сколько трагедий она пережила! Сколько разбитых судеб проплывало перед ее глазами, сколько невероятных приключений испытала она вместе с героями, сколько безумных романов, отвратительных измен, пронеслось перед ней, свидетелем скольких изумительных сладостных чувств она была! Сколько раздумий, выводов… Как удивительно и странно было постигать все это!
Учеба в школе давалась без труда, в предметах не было ничего необычного. Все шло хорошо. Вскоре появилась очаровательная маленькая сестра, и Леся с радостью и вниманием помогала маме. Родители жили душа в душу, любовь и покой наполняли семью. Казалось, счастье бесконечно, размеренная жизнь никогда не покинет их дом, минуют тяготы, пройдут заботы, не коснется беда…
Беда и не коснулась. Ничего не изменилось, все было по-прежнему, все было также легко и беспечально. Все было так, как было всегда. Но…
Сначала легко и незаметно, потом все более пристально, а дальше совсем уже ярко и невыносимо, Леся вдруг начала осязать Красоту. Видела ее везде и во всем.
Понимала величие природы и великолепие сотворенного мира, остроту жестов и образность фраз, изящность славословия и неотразимость искренних чувств, прелесть любовных отношений и благородство поступков. Казалось, все вокруг исполнено красоты. Законы природы, мироздания, вечности, подчинены лишь ей одной, а все сущее на земле навсегда очаровано чудесным тонким соцветием…
Внутри торжественно, чуть слышно звучал мотив. Переливаясь благостно и томно, удаляясь раскатистым эхом, пленяя и веселя, эта легкая мелодия возносила ее на волнах, заполняла собой душу, поднимала настроение, успокаивала мысли. Было хорошо и просто, Леся будто парила в поднебесье…
Сами собой рождались строки. Строки слагались в рифмы, рифмы в четверостишия. Так получались стихи. Первые, робкие, только появившиеся, наивные и живые. Дальше более серьезные, более открытые, сильные. К окончанию школы несколько толстых тетрадей были наполнены ее ранней поэзией.
Восторженные мысли о первой любви, живописные природные зарисовки, посвящения родным, друзьям, подругам, первые размышления о Вечности… Чего только не было в этих потрепанных старых тетрадях!