Нить мелодии дрожала как перетянутая струна. И вдруг лопнула… Низкий вибрирующий удар, казалось, заставил содрогнуться все сущее. У Юрки заныли зубы, да что там зубы! Аж кости зазвенели.
И на поляне появился новый персонаж. Почему персонаж? Да потому, что человеком назвать его язык не поворачивался. Очень рослый, хорошо за два метра, ревниво отметил Юрка. При этом с такой мускулатурой, что хоть сейчас на мистера Вселенная номинируй. Номинировать конечно можно, культуристы обычно ангельскими лицами не отличаются, но этот фейс даже рожей с большой натяжкой назвать было трудно. Сильно вытянутые вперед челюсти. Зеленая кожа. Здоровенные, торчащие над верхней губой клыки, заботливо покрытыми замысловатым узором. Небольшие глазки под мощными надбровными дугами. И гладко выбритый череп с сложно заплетенным чубом. В отличие от первого одет он был в черное, блестящее, переливающееся. И сапоги, и брюки, и распахнутая на мощной груди безрукавка отливали глубокой чернотой, по которой изредка пробегали какие-то искры.
Заговорили оба одновременно.
— Тебя мне послал Великий, о воин, — выспренно пророкотал зеленый.
— Что ищешь ты в мире моем, нелюдь? — крайне недоброжелательно вопросил белый.
— Ищу я боя и славы, о воин, — не сбился с возвышенного слога зеленый. — Имя мне Сахсат.
— Не воин я. Плясун, — попытался развеять его заблуждение белый. — Никиткой зовусь.
Зеленый укоризненно покачал головой.
— Недостойно носящему знак, — тряхнул он прической, — скрывать своё звание.
Но белый не смутился.
— А и плясуна на тебя хватит, — и шагнул вперед. Его в данный момент тревожили совсем другие вопросы. — Ответствуй, нелюдь, что тебе надобно?
Зеленый, похоже, обиделся.
— А если носишь ты знак воина незаконно, — опять тряхнул он прической, — то отведаешь ты руки моей. Но поскольку не воин ты, а лишь лицедей, да не обнажу против тебя клинка Звенящей Сестры моей.
Юрка совсем престал понимать логику происходящего. Похоже, чужаки друг дружку не слышали и каждый говорил о своем.
Белый скользящим шагом по кругу двинулся к противнику, всем своим видом показывая, что время разговоров прошло. Зеленый ждать себя не заставил. Одним движением сбросил с плеч здоровенный заплечный мешок, и, цапнув с пояса что-то вроде топора с замотанным кожей лезвием, одним прыжком сорвал расстояние. И сразу посох змеей метнулся в атаку. Зеленый ушел поворотом, пропуская оружие вдоль груди, и присев, с разворота попытался подсечь противника топором. Тот взмыл в прыжке, обрушивая на зеленую голову своё простое, но страшное в умелых руках оружие. Посох, с гулом рассекая воздух, понесся к цели. И с разочарованным треском отлетел, столкнувшись с древком топора. Крутанулся в умелых руках и ударил уже снизу вверх. Опять отлетел, заблокированный кованным пястьем, и, совершив невероятный пируэт, уже сам поспешил укрыть своего хозяина от топора, летящего тому в висок.
А дальше сознание Юрки просто отказалось воспринимать бой, потому, что происходил он на таких скоростях! Угадывались только некоторые элементы. Весь же рисунок боя понять было невозможно. Юрка сидел и тихо радовался, что ни с кем из этих стремительных гигантов ему не надо биться.
Сахсат искренне наслаждался боем. Это был бой. Это был Танец Откровения. Великий послал ему поистине достойного противника. Никогда еще за всю свою жизнь Сахсат не чувствовал такого единения с соперником. Тот, казалось, читал его мысли, выстраивая свои движения с грацией и искусством истинного Мастера боя. Ни разу секира не коснулась тела белокожего воителя. Ни разу посох не достиг своей цели. Сахсат не понимал, для чего воитель скрывал принадлежащее по праву звание воина. Назвался лицедеем. Славна должна быть та земля в коей лицедеи такие родятся. Любопытно, какие же там воины. Сахсат начал бой, как водится, с первого канона и уже дошел до девятого, а противник его даже не запыхался. Все так же несуетливы и экономны были его перемещения, все так же легки и грациозны прыжки.
С такой странной нелюдью Никитка столкнулся впервые. Мало того, что говорит ясно, так еще и с вежеством. И покону воинскому, — не селянскому, боярскому, — пожалуй, следует не сбиваясь. А к этому с люльки привыкать надо. В какой-то момент, секира пронеслась над головой Никитки и непременно врезалась бы в тело ели, несмотря на обмотку из толстой кожи. Плясун знал, как острят секиры. И нелюдь вместо того, чтобы уклониться от таранного удара посоха, опасно, очень для себя опасно извернулся, пропуская атаку в неприятной близости, выпустил рукоятку оружия, крутанувшись вокруг себя, перехватил древко и увел оружие с опасного направления. При этом открывшись для удара. Придержал руку Никитка. Неслыханное дело. Нелюдь, что дерева боле себя бережет. Подумал было, остановиться, поговорить, но увлекла плясуна схватка. Давно такого умельца не встречал. И позабыл. Не пляска это. Бой смертный.