Первое и самое главное, что удалось усвоить: никому, никогда не давать обещаний, если не могу их выполнить. Второе: ничего не требовать от людей, не возлагать на них надежд. Все претензии, надежды и требования только к себе. Третье: перед тем, как взяться за какое-то дело, следует в обязательном порядке в нём разобраться. Конечно, выводы эти банальные, но в применении к реальной жизни избавляют от большей части неожиданных глупостей. Впрочем, главная глупость была впереди. О ней и речь.
***
События в Рощино, косвенным и случайным свидетелем которых я стал, никак не уходили из головы. Возможно, они забылись бы, как забываются криминальные сводки из новостных программ «ящика» или газетных статей. Но то опустошение, отчаяние, которым был переполнен голос отца Дмитрия Ромкина во время телефонного разговора, не давали мне забыть это дело просто так. Точно так же, как и в случае с Алисой Исаевой: Канис был её хорошим другом. Эту безысходность и боль я прочувствовал сполна. С самого начала мне стало очевидно: то, что творилось под Питером и в Питере - следствие ошибки или злого умысла. Я поставил перед собой цель: разобраться в этом странном деле. В первую очередь, для себя. Во вторую, если я найду что-то действительно ценное – сообщить куда следует.
Единственное, чем я располагал в то время в качестве «условно-достоверных» данных, оказалось лишь пачкой статей различных СМИ о Вадиме Мироновиче Лурье и его деятельности. Статьи эти делились на три типа: одни описывали его деятельность как благородное, в некоторых случаях даже «богоугодное» дело. Другие резко осуждали и обвиняли Лурье в смерти своих подопечных. Третьи не были хвалебными, не были обвинительными: они просто давали пищу для размышлений. В качестве яркого примера материала первого типа – статья журналиста по имени Марина Мелкая, под звучным названием «Иеромонах спасает самоубийц» от 4 сентября 2003 года. Опубликовано в журнале «Смена». В качестве примера второго типа – статья журналиста по имени Рита Мохель, под не менее звучным названием «Любовники смерти» от 22 ноября 2004 года. Публикация в «Московском комсомольце». И третий материал, опубликованный на страницах питерской «Комсомольской правды» от 28 марта 2005 года, под заголовком «Мне здесь больше нечего делать …», являлся примером третьего, менее предвзятого типа информации, которую мне следовало переварить. Не говоря уже о множестве других статей, относящихся к одному из перечисленных видов данных.
Но статьи в периодической печати – всего лишь статьи в периодической печати. Конечно, они могли дать какое-то представление об «иеромонахе Григории», но мне-то было нужно нечто большее, чем просто представление. Я одно понимал точно: за всеми этими смертями стоят несколько человек - Вадим Миронович Лурье, как фигура, бывшая всегда на виду, и команда, частью которой он является. У этих людей, как минимум, должны быть немалые деньги на то, чтобы снимать в Питере квартиры, где селили депрессивных людей, приезжавших туда со всех концов страны, платить за аренду этого злополучного здания в Рощино, покупать антидепрессанты, нанимать психиатров – если такие там вообще водились. Поддержка даже такого убогого «профилакториума» – дело хлопотное и затратное.
По долгу службы, мне не было положено заниматься подобными делами: я был и остаюсь всего лишь сотрудником одного из технических подразделений ГУВД. Так что вся эта каша – результат работы отдельных участков моего головного мозга, не знавшего покоя. Даже будь я опером или следаком, никто и никогда бы не дал мне в руки, собственно, материалов дела: показаний свидетелей и результатов экспертизы. А стало быть, моя осведомлённость по Рощинскому делу была одним сплошным нулём.
Единственным и правильным способом получить достоверную и точную информацию, как думалось с самого начала, был бы разговор с самим Лурье. Но я, во-первых, являюсь одним из тех, кто поставил свою подпись и имя под заявлением в Рощинскую прокуратуру. Почти сто процентов, что текст этого заявления мог попасть к Лурье на стол, поскольку деньги в наше время могут многое, а государственный аппарат, по большей части, к проблемам людей индифферентен. И продажен. Во-вторых, в случае, если те два самоубийства 2004 года – результат его «недогляда» – не думаю, что он такой уж идиот, чтобы рассказать мне всё как на духу, а заодно покаяться и сдаться властям. Поэтому, «единственная и правильная» метода отметалась сразу как неподходящая.
Стало быть, оставался другой способ. Каким-то образом отыскать людей, хорошо знакомых с «иеромонахом отцом Григорием». Отыскать, войти в контакт и получить ответы на интересовавшие меня вопросы. Единственным местом, где я мог найти таких людей, были те же форумы, где обсуждались темы депрессии, нежелания жить и самоубийства. В этом смысле мне довольно сильно повезло: многие люди знали меня по кликухе «Бо Бенсон» ещё с Алисиного форума, многих встречал в реальной жизни. Многие доверяли – уж во всяком случае, не шарахались в сторону. Так что общий язык с людьми был найден почти сразу. Я снова окунулся в уже знакомую атмосферу отчаяния, боли и страданий – на которую уже выработался стойкий иммунитет.
Всё, что мне оставалось делать – просто поднять тему о Лурье, поставить вопрос о его виновности или непричастности, снабжая каждого желающего пачкой статей, что были в наличии. Для размышлений. Примерно месяц прошёл абсолютно бесплодно: со мной говорили и спорили люди, никогда не знавшие его в лицо. А те, что могли знать, не спешили делиться информацией, пока в течение трёх дней меня не нашли люди, не только хорошо знавшие «отца Григория», но и бывшие у него в качестве подопечных. Их оказалось пятеро. Более того, мне особенно повезло, поскольку на меня вышел один из родителей подопечного. Что примечательно, психолог по образованию. Этот человек прекрасно разбирался в сути Рощинского дела. Он был готов говорить, отвечать на вопросы и делиться информацией.
Первая особенность, которая сразу же выяснилась по ходу бесед с разными людьми: Вадим Миронович Лурье категорически не допускал на территорию своей «клиники» психологов. Хотя добровольцы были – и желали там работать. Даже с точки зрения такого психологически бездипломного человека как я, это было подозрительно: большое количество суицидентов в одном месте, чисто теоретически, могли вогнать друг друга в ещё большую депрессию. Конечно, вполне допустимо и взаимопонимание, но когда человек находится в состоянии очень тяжёлой депрессии, это маловероятно. Со своими проблемами бы справиться, что уж о других говорить …
Вторая особенность: люди приезжали к «отцу Григорию» из разных уголков страны. Например, тот же Дмитрий Ромкин (Канис) жил в Норильске, Екатерина Черкова – в Мариуполе, Сергей Макаров (он же Light Medelis, администратор портала «Mysuicide») – москвич, Алиса Исаева – из Нижнего Новгорода. Хотя, как утверждал мой собеседник, в самом Питере суицидентов было более чем достаточно. И это наталкивало на определённую, очень простую мысль: делалось это затем, чтобы родители ребят находились как можно дальше и не мешали его благородному делу.
Третья особенность. Помощники «отца Григория». Опять-таки, многие люди и те же журналисты утверждали, что работать с суицидальными подростками ему помогали Алиса Исаева и Рубен Искандарян. В депрессивности и суицидальности Алисы я убедился. Убедился я и в том, что, несмотря на все свои недостатки, у неё есть и знание жизни, и умение общаться с людьми, и сила, необходимая для выведения людей из тяжёлых депрессий. Но любому психологу-криминалисту будет достаточно одного запроса в какой-нибудь нижегородский ПНД, где она числилась. Одного взгляда на её руки, вдоль и поперёк иссечёнными шрамами. Её словам, дойди дело до суда, не поверил бы ни следователь, ни прокурор. Точно так же, как и словам Рубена Искандаряна – по оценке знакомого из одной службы, основная задача которой – пресекать неадекватные флуктуации человеческого разума в сети – Рубен Искандарян оказался просто шизофреником. На фоне таких помощников относительно здоровый, разумный и хладнокровный Вадим Миронович – именно тот самый человек, словам которого поверят. То есть, вполне возможно, что «иеромонах отец Григорий» специально окружал себя людьми, во вменяемости коих, случись откровенное «палево» перед лицом сотрудников наших доблестных служб, будут большие сомнения. И в этом случае их показания не будут иметь никакого значения.