- Да, будешь. Слава Богу.
Микаэль услышал тень страха, притаившуюся за облегчением в голосе священника. Он никогда не мог и подумать, что Отец С чего-то боится. Даже в кромешной темноте парень мог видеть пятно красного на белом воротничке священника. Это была кровь Микаэля.
- Некоторое время ты будешь чувствовать онемение в руках, но все ощущения со временем вернутся. Ты потерял много крови, и будешь чувствовать усталость несколько недель после поправки. Боюсь, некоторое время ты будешь под присмотром врачей. Я попросил твою семью, чтобы они разрешили мне лечить тебя вместо того, чтобы отправить к обычному психиатру. И прямо сейчас они обсуждают это с твоим доктором.
- Не думаю, что вы сможете мне помочь.
Отец С посмотрел на него сверху вниз и медленно вздохнул.
- Твоя мать рассказала мне о фотографиях, которые нашел твой отец несколько месяцев тому, а также о порезах и ожогах.
Микаэль не покраснел от стыда лишь только потому, что и так потерял много крови.
- Мой отец думает, что я болен. Он бросил маму, потому что они продолжали ссориться из-за меня. Я тоже думаю, что я болен. Мне нравятся плохие вещи. Я не знаю, почему. - Он замолчал и снова закашлялся. - Я не знаю, что я такое.
Отец С смотрел на него с минуту и парень чувствовал, как тот взвешивает все за и против в своей голове. Наверное, он прошел этот тест, потому что Отец С присел на край кровати и начал говорить о том, что Микаэль никогда и не надеялся услышать от Отца Маркуса Стернса.
- Микаэль, будучи священником, каждую неделю я выслушиваю сотни исповедей от прихожан. Но сейчас, если ты позволишь, я позволю тебе услышать мою собственную исповедь. И имей в виду, она будет долгой и наверняка тебя шокирует.
- Ваша исповедь?
Микаэлю казалось, словно в горле застрял комок сухой ваты.
Отец С скрестил руки на груди и встретился с парнем взглядом. Микаэль изучал профиль своего священника. Даже сейчас он казался воплощением благочестия и спокойствия, его красивое лицо было безмятежным и открытым, а глаза светились стальным серым цветом.
- Микаэль, - голос Отца С был тихим, но твердым, - Я знаю, что ты такое.
- Знаете?
- Да. Ты не такой, как остальные - некоторые люди считают это странным и пугающим - но то, что ты есть - так же естественно как то, что люди должны бодрствовать, а затем спать. Вещи, к которым ты тянешься и так желаешь, я их понимаю. Ты принадлежишь к миру совершенно отличному от того, в котором живешь.
- Какому миру? Кто я? - спросил Микаэль, пытаясь сесть, но его тело все еще отказывалось повиноваться.
Отец С встретился с ним взглядом, и в них Микаэль увидел искорку улыбки, загадочной улыбки и мелькнувшую тень зеленоглазой девушки, ради которой любой мужчина предаст свою религию.
- Моя исповедь начнется, - произнес Отец С, - как и признания большинства мужчин – с трех слов.
- Простите меня, Отец? - рискнул предположить парень.
Отец С вздохнул.
- Я встретил Элеонор.
Микаэль открыл глаза и увидел, что лежит в своей небольшой, но аккуратной комнате в мамином доме. Скатившись с кровати, он заправил ее, после чего оделся и включил свой компьютер. Руки дрожали от волнения, когда парень увидел, что на его почту пришло письмо от Норы.
- Микаэль – машина заберет тебя в четверг утром в десять. Бери все, что хочешь, а я прослежу, чтобы у тебя было все, что нужно. Поездка будет долгой, так что возьми что-нибудь почитать и поесть. Не хватало еще, чтобы ты умер от скуки. Одному Богу известно, сколько сил тебе понадобится этим летом. О, и можешь не паковать свой нимб с собой, Ангел. Тебе он не понадобится. Это сообщение, как и твои штаны, самоуничтожится через пять минут.
Прикрывая рот от смеха, Микаэль откинулся на спинку рабочего кресла.
Микаэль знал о доминантах и сабмиссивах достаточно, чтобы понимать, что их отношения не всегда строятся на сексе. Сам Микаэль был бы счастлив стать личным рабом Норы, не важно, трахала бы она его или нет. Доминантов возбуждал сам факт доминирования, а сабмиссивов - подчинения, поэтому если бы Нора заставила его вытереть пол своими волосами, он сделал бы это с блаженством. Хотя бы тут его длинные волосы могли бы пригодиться. Но что-то в словах – Можешь не паковать свой нимб - заставило его задуматься над тем, что Нора собирается использовать его отнюдь не для уборки помещений. Прекрасно.
- Ты сломала мой нимб больше года назад, - написал он и с улыбкой нажал отправить.
Делая быстрые вычисления в уме, парень понял, что у него всего сорок девять часов до того, как за ним приедет машина. Сорок девять часов... вещи он упакует завтра, уезжает через день, а сегодня он будет лениться и читать.
За спинкой кровати он нашел припрятанную копию нового романа Норы. Его он еще не читал. Парень заставлял себя ждать, пока не закончится школа, чтобы насладиться чтением полностью. Подперев под спину подушки, Микаэль открыл книгу и перелистнул на первую страницу. Он остановился на посвящении, ожидая обычное секретное послание Норы к Отцу С.
У Микаэля округлились глаза, когда он увидел посвящение на первой странице.
Для У.Р. Большие воды...
Микаэль нахмурился, глядя на слова.
Кто, черт возьми, был У.Р.?
* * *
Чтобы произвести впечатление на Нору Сатерлин, требовалось много денег. У нее самой их было предостаточно, чтобы не зависеть от них. У нее было очень много богатых клиентов, очень богатых клиентов и просто заоблачно богатых клиентов и знакомых, она видела их дома, по крайней мере, их спальни точно, и знала, что в домике Сорена было больше элегантности и красоты чем во всех их особняках, вместе взятых.
Но при первом взгляде на особняк Гриффина, поместье, его земли... целое княжество, она не могла сдержать ошарашенное, "Твою мать, Грифф..."
Нора дважды перепроверила GPS, чтобы убедиться, что не заехала по ошибке в Шотландию. Круглые покатые холмы были покрыты ковром нежно-зеленой листвы. Белый забор тянулся вдоль поместья, докуда падал взгляд. И дом - Греческое Возрождение, с примесью средневекового замка - гордо возвышался перед нею. Неудивительно, что Гриффин в последнее время не так часто появлялся в Восьмом Круге. Теперь, когда он построил тут целую Страну Чудес, у него появилась своя личная игровая площадка.
Сатерлин подъехала к массивным воротам из кованого железа, которые охраняли два каменных грифона по бокам. Судя по всему, Гриффина назвали в честь семейного символа.
Нора нажал кнопку вызова на домофоне. Она ожидала услышать голос прислуги или охранника.
- Эй, плохая девочка, - послышался глубокий, сексуальный голос самого Гриффина. - Не могу поверить, неужели Папа выпустил тебя из своего Ватикана?
- Можешь назвать это индульгенцией. Так ты впустишь меня, Гриффин?
- Скажи «пожалуйста», и назови меня «сэр».
- Ты забыл, с кем имеешь дело?
Нора подняла бровь и направила суровый взгляд в камеру слежения.
- Никогда, детка. Заходи. Давай уже начнем эту вакханалию.
Железные ворота с визгом открылись, и Нора подъехала к дому – вблизи он был еще более впечатляющим - и заглушила двигатель. Дверь открылась, когда она подошла к ней. Войдя в холл, напоминавший собор, она с невозмутимостью оглядела внутреннее убранство особняка; может это и называлось фермой, но перед ее глазами был замок. По главной винтовой лестнице, переступая через две ступеньки за раз, спускался одетый только в черный килт и сапоги DocMarten безумный владелец поместья собственной персоной.
Гриффин Фиске... Он был одним из находок Кингсли семь лет назад. Гриффину было всего двадцать два, и тогда он был сломлен, опасен и смертельно-сексуален – обожаемая комбинация Кингсли. Очевидно, однажды вечером Гриффин был на вечеринке в Мобиусе, печально-известном стрип-клубе Кингсли, и Эдж смотрел, как Гриффин избивает одного из парней, который посмел коснуться одной из стриптизерш. Рост в метр восемьдесят пять, бронзовая кожа, широкая грудная клетка и плечи боксера-тяжеловеса - на свете не было ничего более увлекательного, чем Гриффин Фиске. Вокруг его бицепсов ветвились татуировки в виде изогнутых полос, темные волосы пребывали в идеальном художественном беспорядке, а еще у него была самая порочная улыбка из всех, которые она когда-либо видела в своей жизни. Возможно, дом и был построен в стиле Греческого Возрождения, но хозяин его был настоящим греческим воином.