- А теперь спи, - приказал Гриффин.
Микаэль поднял голову и уставился на него. Гриффин встретился с ним глазами и внезапно расхохотался.
- Серьезно? - спросил Микаэль, нарушая правило «никаких слов».
- Я устал. Не спал всю ночь. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы сейчас приставать. А теперь заткнись, саб, и спи.
Микаэль кивнул и положил голову на грудь Гриффина. Он сам спал прошлой ночью час или два. Но что-то, сказанное Гриффином, заставило его снова поднять голову.
- Ты меня любишь? - спросил он, его голос был чуть громче шепота.
Гриффин поцеловал Микаэля. Казалось, поцелуй длился год, но наверняка был не больше минуты, и для Мика это был самый мягкий и глубокий, самый чувственный поцелуй в его жизни. Опытными прикосновениями языка к его губам Гриффину удалось заставить Микаэля почувствовать каждый нерв в теле.
- Да, - сказал Гриффин, наконец, закончив поцелуй с самой эротичной улыбкой, которую Мик когда-либо видел. - Теперь давай спать.
Микаэль вжался всем телом в Гриффина, согреваясь теплом его груди, прижатой к мягкой ткани белой футболки. Перед тем, как заснуть, Ангел прошептал два слова, которые хотел сказать с момента, как встретил Гриффа.
- Да сэр.
* * *
Нора уставилась на себя в зеркало, и выругалась на свое отражение. Она не видела свою мать в течение шести лет, и вот теперь пыталась понять, одобрит ли та ее наряд. Последнее, что она хотела, это спровоцировать драку, показываясь в любой одежде, которая хотя бы отдаленно намекала на то, какой женщиной стала Нора. Она оставила мать и вернулась в город, в мир, который ее мама молила оставить позади.
Джинсы. Простые джинсы. Белая блузка, застегнутая до приличного уровня. Сапоги на низком каблуке. Волосы в хвост. Почти без макияжа. Наверняка это было достаточно хорошо, достаточно спокойно, достаточно ванильно для матери.
Забравшись в БМВ, она выехала на дорогу практически на головокружительной скорости. С наказанием следовало покончить как можно скорее. Находиться здесь, в Гилфорде, так близко к матери, было ошибкой. Следовало догадаться, что в какой-то момент Сорен приказал бы ей навестить свою мать. Они дружили когда-то - Сорен и ее мать. Когда-то, когда Нора была просто бунтующим подростком, которую все называли Элль или Элли, святой отец Стернс и ее мать работали вместе какое-то время, пытаясь укротить буйную натуру девочки. Конечно, методы Сорена оказались гораздо более эффективными, чем запугивание и презрение матери. Нора знала, о чем ее мать всегда думала, что в ее дочери было слишком много от подлеца отца. Было чудом, что мать приняла ее, когда однажды Нора заявилась на порог ее дома, трясясь от количества таблеток, которые приняла, после шока, когда сбежала от единственного человека, которого когда-либо любила.
Но ее мать приняла, защитила, когда другие сомневались, принадлежит ли Нора этому месту или нет.
- Она оставила своего возлюбленного, - ее мать сказала другим, которые хотели вышвырнуть Сатерлин отсюда. - Он не придет за ней сюда. Он не может. Он издевался над ней. Физически.
Хотя Нору мутило от той лжи, которую говорила мать, она молчала, молясь, чтобы другие сжалились над ней, позволив остаться. И наконец, они разрешили. Норе выдали комнату, обязанности и приказы, чтобы она держалась тихо и не вызывала проблем. Она вызвала проблемы, конечно. Это было в ее природе. В этом был весь ее характер. Будучи в одиночестве там, в доме, Нора начала писать историю о девушке, сбежавшей от мужчины. Нора могла видеть ту мысленным взглядом, ее бег между деревьев, голову, оборачивающуюся назад каждые несколько секунд, чтобы увидеть, следует ли кто за ней. И Нора шептала девушке мысленно, "Не беги. Он единственный, кого ты не должна бояться..." И с этой одной фразы, одной идеей она написала свою первую книгу, Сбежавшая.
Одной этой книге, книге, изменившей ее жизнь, она навсегда была благодарна, за год нескончаемой пытки временем в этом доме вместе с матерью. Сорен однажды сказал, что книга была ее бегством от ада. Но этот дом не был адом. Адом стала разлука с Сореном. За воротами, через которые Нора проехала..., было всего лишь чистилище. То чистилище, куда она снова вернулась.
В аду наказывали за грех. В чистилище от них просто избавлялись. Однако Нора хотела бы оставить все свои грехи при себе. Независимо от того, какую бы боль они ни причиняли.
Припарковав машину, Сатерлин направилась к главному дому. Найдя колокольчик у ворот из кованого железа, Нора позвонила и стала ждать.
- Да, дитя? - послышался слабый голос очень старой женщины за воротами.
- Меня зовут Элеонор Шрайбер.
Нора ждала, пока женщина ее вспомнит. Старуха улыбнулась и кивнула.
- Я поищу ее для вас.
- Спасибо, - сказала Нора, но в голосе совершенно не было благодарности.
Она слышала звук ткани по полу, когда женщина ушла по коридору. Через несколько минут послышался звук более молодых шагов. Одна дверь ворот открылась, и через нее шагнули две женщины, одной было около восьмидесяти, другой – пятьдесят.
- Сестра Мэри Джон, ваш посетитель.
Женщина лет пятидесяти глубоко вздохнула.
- Элли? Что ты здесь делаешь?
- Привет, мам.
* * *
Когда Микаэль проснулся, утренний дождь совершенно рассеялся, и спальню Гриффина наполнял теплый белый солнечный свет. Мик догадался, что проспал до полудня или больше и спал он глубже и лучше, чем когда-либо в своей жизни. Грудь Гриффина была лучшей подушкой в мире.
Микаэль положил руку на грудную клетку Гриффина и почувствовал, как мерно бьется его сердце под рукой. Как же это произошло? Что он сделал, чтобы заслужить право быть в постели Гриффина Фиске, положить ладонь на его сердце? Это казалось самым нереальным чудом в мире. Подарком. Благодатью. Совершенно не задумываясь, Микаэль наклонился и оставил крохотный поцелуй на губах Гриффина.
Прикосновение губ вырвало Гриффина из сна. Его темные ресницы дрогнули и открылись. Микаэль замер.
- Простите, сэр, - пробормотал он в панике.
- Никогда не извиняйся за то, что целуешь меня, Мик. Это приказ.
Микаэль улыбнулся.
- Вашим приказам так легко следовать, сэр.
- Раздевайся, - сказал Гриффин, не теряя и секунды.
Руки Микаэля онемели.
- Хорошо, беру свои слова обратно.
Перекатившись, Грифф обхватил руками лицо Мика. Большим пальцем он погладил скулу Микаэля и мягкую кожу за ухом.
- Я помогу.
Потянувшись к нему, Гриффин сгреб футболку Микаэля и потянул ее вверх. Микаэль замешкался, прежде чем поднять руки, чтобы помочь процессу.
- Черт, я такой тощий, а ты такой…
Гриффин закрыл рукой рот Микаэля, отправляя снятую футболку в полет через всю комнату.
- В моей постели самый красивый саб в мире. Если оскорбишь его, наказание будет незамедлительным и ужасным. - Гриффин просверлил парня суровым взглядом. - Ты понял меня?
- Да, сэр.
Микаэль кивнул в знак покаяния, даже когда его сердце, казалось, вспорхнуло от слов Гриффина.
- В течение нескольких недель я только и мечтал о том, как сделаю это. - Гриффин провел руками по волосам Микаэля, по его шее и спине, по рукам и вниз по груди и животу. - После твоей первой ночи с Норой меня убивало бездействие. Мне никогда так не хотелось коснуться кого-то или поцеловать так сильно в моей жизни.
- В самом деле?
Микаэль остолбенел от этих слов. Он не мог поверить, когда ему так сильно был нужен Гриффин, тот точно так же тосковал по нему.
- В самом деле. Клянусь Богом, Мик, невозможность коснуться тебя чуть не сгубила меня. Вот так..., - Гриффин дотронулся до впадинки горла Микаэля. - И так..., - Гриффин провел рукой по центру спины Микаэля от затылка к пояснице. - И так…, - Гриффин положил руку между ног Мика и обхватил его ладонью. Ангел сделал вдох и закрыл глаза.
- Мы не обязаны..., - начал Гриффин и остановился. - Это серьезное дело, позволить парню войти в тебя. Мы не обязаны делать это сейчас. Можем подождать, пока ты не захочешь. Я не против. Есть много других вещей, которые мы можем попробовать. Я крупноват для тебя, не хочу делать тебе больно. Мы можем подождать. Мы должны подождать.