- Как ты, Элли? - спросила мать, проходя через заднюю калитку и выходя на лужайку.
- Здорово. Замечательно. Я начала работать с новым редактором в прошлом году, новым издателем. Новая книга снова на вершине всех чартов.
- Для тебя это очень хорошо.
Нора съежилась от спокойного тона в голосе матери. Хорошо для тебя. Не просто хорошо. А только для нее. Мать не одобряла ее книги, их эротическую составляющую. Так было всегда. Так будет всегда.
- Тебе могла бы понравиться моя новая книга. В ней почти нет секса. Ну, по сравнению с другими моими работами.
- Довольно необычно. Что привело тебя сюда?
Нора пожала плечами и ничего не сказала, выходя на одну из извилистых дорожек. Краем глаза она изучала мать. Сатерлин ненавидела то, насколько они были похожи друг на друга - тот же маленький прямой нос, те же глаза вечно изменяющегося цвета, тот же бледный цвет лица.
- Ничего. Просто хожу вокруг да около, пытаюсь написать что-то другое. Расширяю свои горизонты..., - Нора съежилась.
Боже, это прозвучало так, будто она давала интервью с двусмысленными ответами.
- Ты хорошо выглядишь. По крайней мере, он не разрезал тебя на куски.
Легкая улыбка играла на губах матери.
- Это твой способ узнать, снова ли мы вместе?
- Ты не можешь винить меня в том, что я за тебя беспокоюсь, не так ли?
Нора вздохнула. Классический материнский комплекс. Она просто обожала то, как ее мать могла взять все аспекты жизни Норы, самые личные и интимные - отношения с Сореном, ее жажду подчиняться, жажду доминировать... вещи, которые вообще не имели ничего общего с матерью – и перенести на себя. Наверное, матерям нужно проходить какую-то школу, чтобы научиться правильно расставлять приоритеты.
- Мы снова вместе. И мы счастливы. И я люблю его. И всегда буду любить. О, да, мы все еще такие же порочные, как сама преисподняя. На всякий случай, если тебе это тоже интересно.
Мать раздраженно выдохнула.
- Элеонор, он человек Божий. Он священник. Ты хоть представляешь, что станется с твоей душой за соблазнение священника?
- Соблазнение священника? - Нора закатила глаза. - Когда-то он был для тебя соблазнившим меня насильником. А теперь вдруг я тут соблазнительница?
- Ты сейчас взрослая женщина, не ребенок. Ты понимаешь жизнь лучше. И знаешь, что могла бы иметь другую жизнь подальше от него. А твое решение вернуться к нему? Это умышленное неповиновение.
- Это любовь. И я никому не подчиняюсь. Пока сам Господь не скажет мне, что нам не разрешено быть вместе, мы будем вместе. Вряд ли это делает его непригодным для священства. Почти все протестантские служители в браке, как и иудейские раввины. Мы, католики, просто уроды, заставляющие наших священников блюсти целибат. Почему бы нам не вернуться в Средневековье с такими законами?
- Он решил стать священником, зная, что безбрачие это одно из требований. Если он не может выполнить его, то должен оставить священство.
- Да, давай возьмем лучшего священника во всей Новой Англии и превратим его в, ну скажем, в учителя фортепиано только потому, что он влюблен в меня. Но оставим всех тех священников, которые любят насиловать алтарных служек в церкви. Последний раз, когда я читала Библию, не припоминаю, чтобы сексуальные домогательства детей считались частью работы Господа.
- Тебе было пятнадц…
- Мне было пятнадцать, когда я влюбилась в Сорена. Пятнадцать лет, когда я сказала Богу, дьяволу и всем, кто хотел бы меня слушать, что продам душу за одну ночь с ним. Когда же ты поверишь, когда же поймешь... Мама, я соблазнила его.
- И именно поэтому ему не место в церкви. Есть такие священники, которым удается сохранить свои обеты.
- Да, тем, кто еще не встречал меня, - чисто из вредности сказала Нора.
Мать вздрогнула, и Нора подавила приступ вины. Черт подери. У нее в любовниках был священник, а мать стала монахиней. Находясь между ними двумя, она набралась достаточно чувства вины, чтобы создать свой собственный религиозный орден. Но даже через десять лет Нора все еще не могла поверить, что мать выполнила свою угрозу - ее брак аннулировали, и она стала монахиней.
- Я молюсь за тебя, Элеонор.
- Знаю. Но он не ответит. Не согласием, во всяком случае.
Нора знала, что мать постоянно молилась за нее, читала одну и ту же молитву каждый день – Отче наш, пожалуйста, спасти мою дочь от этого человека.
Однако Нора не хотела, чтобы ее спасали.
- Для записи, - сказала Нора, нарушая неловкое молчание, - Я здесь только потому, что он хотел, чтобы я пришла повидаться. Он хочет, чтобы мы решили наши проблемы.
- Как заботливо с его стороны. А когда он станет решать свои проблемы?
- У него нет проблем. За исключением того, что его хотят сделать епископом, а ему этого не хочется.
- Я бы не стала так об этом волноваться. Бог никогда не допустит такого человека на это место.
- Что правда, то правда. Бог очень хорошо заботится о том, чтобы только святые могли править королевствами и странами.
- Ты потеряла свой ум и свою веру, когда оказалась в его постели.
- На самом деле нет, - возразила Нора. - Только мою девственность, и я совершенно точно не скучаю по ней.
- Элли…
- Это просто смешно. Наверное, он сошел с ума, если думает, что ты и я когда-нибудь решим нашу проблему. Я люблю его. Он хороший человек. Он самый лучший человек, которого я когда-либо знала. Я знаю, ты не понимаешь нас, но мне плевать. Это не твоя личная жизнь, а моя.
- Я уже смирилась с этим, как видишь. В противном случае я бы рассказала все епископу много лет назад.
Нора стиснула челюсти и замолчала. Причина, по которой ее мать не рассказала епископу о Сорене, не имела ничего общего с тем, во что она верила или не верила. В тот день, когда она узнала правду о ней и Сорене, Нора пригрозила, что, если мать попытается хоть как-то навредить Сорену любым образом, Нора уйдет навсегда и мать никогда не увидит ее снова. Угроза подействовала, хотя только Богу известно, почему. Когда они виделись друг с другом, то всегда воевали... как сейчас.
- Элли...
Мать остановилась как вкопанная и обернулась. Нора постаралась избежать зрительного контакта. Она ненавидела видеть маму такой, как сейчас, закутанной в шерстяную ткань, волосы покрыты повязкой, все ее тело спрятано в море ткани.
- Что, мама?
- Ты можешь просто попробовать влюбиться в кого-то или даже позволить кому-то тебя любить, не причиняя боли? Я слишком многого прошу?
Нора закусила нижнюю губу и ничего не ответила. Вопрос попал в больное место.
- Нора? Ты ответишь мне, если я позвоню?
Мать спросила с беспокойством. От того, что она назвала ее, не тем именем, которое было дано при рождении, Нора моргнула, и из ее глаз на землю упали две слезы.
- Я пыталась, - прошептала Нора хрипло.
Желудок скрутило, в горле защемило.
- Ты пыталась? - мать выглядела потрясенной и счастливой. - Кто это был?
Нора вытерла щеки.
- Его зовут Уесли. Он работал на меня. Но все было гораздо глубже. Он был моим лучшим другом. И..., - Нора остановилась, чтобы вздохнуть. - Я очень сильно его люблю. Он заболел один раз, и я не могла его найти. Я никогда так сильно не молилась за всю свою жизнь за чье-то благополучие.
- Он тоже любил тебя?
Нора кивнула.
- Как сумасшедший. Я не понимала этого в течение долгого времени. Я никогда не думала, что кто-то настолько милый и чистый мог хотеть такую, как я. Но он не видел меня такой, как все остальные. Он не видел Нору Сатерлин, которая пишет эротику и любит извращения... Я была просто его Норой, его чокнутой подружкой, которую он хотел любить, быть рядом и заботиться. Думаю, что он бы остался со мной навсегда, если бы я не выгнала его.