- Мы вместе, Мик. Я люблю тебя.
Микаэль завелся от этих слов. Они, казалось, звучали эхом из глубины каньона. Или каньон был внутри него, а слова наполнили все его существо, и, наконец, приглушенный голос внутри него предупредил, что его никогда не любили за то, кто он и кем он был.
Без дальнейших колебаний Микаэль взялся за руку Гриффина, и они шли к дому. Микаэль открыл дверь без стука, Гриффин шагнул за порог.
Ангел услышал голоса в кухне. Тихие, сердитые голоса.
- Они ссорятся, - прошептал Микаэль. - Они всегда ссорятся.
- Они развелись, - прошептал в ответ Гриффин. – Что они там опять не поделили?
Микаэль сглотнул.
- Меня.
Парни вышли на кухню, и родители Микаэля сразу же замолчали. Лицо матери казалось маской потрясения. Лицо отца выражало замешательство, быстро сменившейся на ярость при виде руки Микаэля в ладони Гриффина.
- Микаэль..., - начал его отец.
- Я Гриффин Фиске, парень вашего сына, - сказал Гриффин, широко улыбаясь родителям Микаэля. - Приятно познакомиться с вами обоими.
- Нет. Ни за что, - отозвался отец Микаэля. - Никогда в жизни этого не будет. Микаэль, что ты…
Он бросился вперед, и Микаэль напрягся. Но Гриффин встал между ними и поднял подбородок.
- Полагаю, вы не расслышали меня, - повторил Гриффин. - Я Гриффин Фиске. Я парень вашего сына. Приятно познакомиться.
На этот раз он произнес эти слова без улыбки и с тонким намеком на угрозу в голосе. Микаэль всегда думал о своем отце, как о крупном человеке - выше, мускулистее, чем он сам, но по сравнению с Гриффином, тот казался совсем низеньким и слабым.
- Кто ты такой, черт возьми? - потребовал отец.
Гриффин опасно улыбнулся, а Микаэль попытался приблизиться к матери, которая все еще стояла в оцепенении.
- Я чувствую, что повторяюсь. Мик, я повторяюсь? - спросил Гриффин.
- Мам, пап, - Мик попытался заговорить. - Гриффин и я…
- Заткнись, Микаэль, - приказал отец, - или клянусь Богом…
В чем его отец собирался поклясться Богу, так никто никогда и не узнает, потому что Гриффин поднял руку и громко щелкнул пальцами прямо перед лицом мужчины.
Громкий звук моментально заткнул отца Микаэля.
- Не делайте этого, - сказал Гриффин тоном непринужденной угрозы. - Не говорите ему заткнуться. Плохие вещи случаются с людьми, которые не обращаются с Миком так, как он того заслуживает.
- Не смей указывать мне, как разговаривать с моим сыном. С моим больным сыном извращенцем.
Микаэль вздрогнул при словах отца. Рядом с ним также вздрогнула и его мать.
- Кен, пожалуйста, - начала женщина. – Давайте успокоимся и просто поговорим об этом. Мы всегда знали, что Микаэль не был…
- Нормальным? - сказал отец. – Очевидно, нет. И это твоя вина, Мелисса. Ты позволяешь ему носить длинные волосы. Ты забрала его из католической школы. Ты избаловала его. Превратила в чертового пи…
Микаэль и его мать снова вздрогнули в унисон, потому что Гриффин одним быстрым движением впечатал отца Мика в стену. От того, как тот ударился плечом о плитку, в комнате раздался глухой стук.
- Гриффин, нет, - Микаэль умолял, испугавшись, что заявятся полицейские.
Но Фиске не обращал внимания. Он держал руку в центре груди отца Микаэля и прижимал того к стене, как насекомое в рамочке.
- Я сказал вам, что когда с Миком некрасиво обращаются, происходят плохие вещи, - произнес Гриффин, подступая ближе к отцу Микаэля и глядя на него с вызовом. - Я люблю вашего сына. И я изувечу вас, если вы когда-нибудь даже попытаетесь посмотреть на него искоса. Ваш "не нормальный" сын - самый талантливый художник-самоучка, которого я когда-либо видел. Он умный, замечательно катается на скейте, обладает большим чувством юмора и он самый добрый, скромный человек, которого я когда-либо встречал. Я так влюблен в него, что не могу даже трезво мыслить. Что хорошо, потому что очевидно, что я не нормальный. И он тоже. Кажется, я отвлекся. Со мной это иногда случается. Очень сложно меня заткнуть. Дело в том…, - произнес Гриффин, тыкая пальцем в грудь отца Мика с такой силой, что у того остался маленький круглый синяк. - Вашему мнению... в общем, как и всему остальному, здесь не рады. С Микаэлем все отлично. Теперь я забочусь о нем. Пошел вон.
Гриффин сделал пренебрежительный жест обеими руками, как будто отец Микаэля был просто мухой или бродячей кошкой, околачивающейся неподалёку.
- Он мой сын.
Отец Микаэля гневно указал пальцем в направлении Микаэля.
- Он моя собственность.
- Твоя что?
Микаэль съежился, чувствуя как внутри затрепетало сердце. Его назвали собственностью Гриффина, и это откликалось на самых глубоких уровнях разума.
- Моя. Собственность. Он принадлежит мне. Полностью его выбор. И вас больше нет в этом уравнении, - Гриффин продолжил. - Вы заставили его чувствовать себя ничтожеством. Следовательно, вам не следует находиться в его присутствии, пока не наступит день, когда вы сможете контролировать свои комплексы, чтобы держать свой рот на замке.
- Я плачу и даю ему пищу, одежду, крышу над головой с того дня, когда он родился.
- Деньги? - Гриффин выпрямился. - Все дело в деньгах? Деньги у меня есть. Сколько вы хотите за него?
- Прости? - повторил отец Микаэля.
- Сколько вы хотите за вашего сына? Я выпишу вам чек прямо сейчас, чтобы навсегда вычеркнуть вас из нашей жизни.
- Гриффин, не давай ему ни копейки. - Слова вырвались сами собой. - Он не заслуживает этого.
Он не заслуживает этого. Неужели он сказал это вслух? На самом деле он подразумевал: «Я не заслуживаю ни копейки, которую ты тратишь на меня». Ведь Гриффин так высоко ценил его, обращался как с самым редким и драгоценным сокровищем. Микаэль начал думать, может, он и в самом деле таким был.
- Нет, он не заслуживает этого, - ответил Гриффин, сунув руку в задний карман джинсов и вытаскивая бумажник. - Но ты заслуживаешь жизнь без него. Разве не ты говорил мне, что он записывает текущую сумму алиментов, которую выплачивается в чеках? Так что мы имеем? Какова общая сумма?
- Гриффин..., - умолял Микаэль.
- Сорок две тысячи триста долларов, - сказала мать Микаэля громким, ясным голосом, ее глаза встретились с Гриффином. - И если бы у меня были деньги, я отдала бы все до копейки, чтобы избавиться от него тоже.
Микаэль видел, как встречаются взгляды Гриффина и его матери. Что-то происходило между ними, что Микаэль видел, но не понимал.
- Давайте округлим. Пятьдесят тысяч? - Гриффин схватил отца Микаэля за плечо и развернул, толкая лицом в стену. Затем, используя его спину как плоскую поверхность, Гриффин заполнил чек. – Сегодня я чувствую себя щедрым. Мы округлим до шестидесяти девяти тысяч. Обожаю цифру 69. Надо записать это на всякий случай. За шестьдесят девять и вашего прекрасного сына.
Гриффин развернул отца Мика, вырвал чек из книжки и засунул в карман пиджака мужчины напротив.
- В этом я хорош, - сказал Гриффин. - Не так ли, Мик? Ты вроде говорил, что он был брокером?
Микаэль кивнул.
- У Гамильтона.
- Отлично, - сказал Гриффин в знак одобрения. - Мой отец Джон Фиске. Слышали о нем?
Отец Микаэля не сказал ни слова, но его широко-раскрытые глаза дали понять, что он прекрасно знал, кто такой отец Гриффина и каков общий капитал Фиске младшего.
- Иди, папа, - сказал Микаэль. - Ты хочешь, чтобы я был твоим сыном, не больше, чем я хочу видеть тебя своим отцом. Теперь тебе больше не нужно им быть.
- Вас только что бросили. - Гриффин похлопал отца Ангела по макушке. - Отстой, понимаю. О, до свидания.
И еще раз Гриффин сделал прогоняющий жест руками. Отец Микаэля смотрел на всех собравшихся взглядом полным нескрываемой ненависти.
Он выскочил из кухни и побежал по коридору, Гриффин следовал за ним по пятам, несомненно желая убедиться, что тот и в самом деле уберется прочь. Микаэль и его мать шли следом.