— Почему? — обиженно надулась дочка. — Девочек, значит, можно и толкать, и перебивать?
— Ну, зачем же? — удивился муж. — Девочке нужно быть терпеливой и отходчивой. Она должна учиться вести себя так, чтобы никому не хотелось толкнуть ее. А если ее перебивают, значит, не к месту она заговорила, и лучше ей подождать, пока ее услышать захотят. А то начнет кричать в ответ — и вырастет в толстую и злющую тетку.
— А-а, — понимающе кивнула дочка, — как эта тетка сегодня возле подъезда…
— А вот ей, по-моему, и нужно было сдачи дать, — угрюмо буркнул сын.
Муж вопросительно посмотрел на ту, которую позже назвали Мариной. Она неловко заерзала на табуретке. Вот тебе и на — кто же знал, что дети не только поймут, о чем речь шла, но еще и отцу доложат об инциденте. Фраза сына всколыхнула в ее душе теплую волну благодарности — вот оглянуться не успела, а уже защитник подрастает. Но тихий внутренний голос напомнил ей слова мужа о том, что недостойно укрываться позади тяжелой артиллерии. Вот именно — не будет она жаловаться мужу. Уж чем-чем, а терпением и отходчивостью ее при рождении не обделили.
— Мне кажется, сказка уже начинается, — проговорил муж, глянув на часы. Детей словно ветром сдуло из кухни.
— После сказки немедленно готовиться ко сну, — бросил им вдогонку муж, и повернулся к той, которую позже назвали Мариной: — Так что сегодня случилось?
— Так, ерунда, не о чем и говорить, — отмахнулась она, потянувшись за тарелками, чтобы отнести их в мойку.
— Выкладывай, — коротко велел муж, пригвоздив ее взглядом к табуретке. — Если уж дети что-то заметили, значит, скандал случился немалый.
Та, которую позже назвали Мариной, поняла, что отговорками отделаться не удастся. Как всегда. Она рассказала мужу об инциденте в магазине и о том, чем он продолжился во дворе. Она старалась придерживаться только фактов, опустив особо красочные эпитеты и описание своих чувств, а также тот факт, что в скандале фигурировало и его имя — рассказ получился сбивчивым и невнятным.
— Я только очень тебя прошу, — добавила она под конец, не нужно принимать никаких мер. Она — просто такой человек: сегодня покричала, завтра забыла. А если ты вмешаешься, то только масла в огонь подольешь.
— Не буду, — с готовностью пообещал муж. — Не хватало мне еще с базарной бабой ругаться. Но если она не угомонится, обязательно скажи мне — я найду способ заставить ее направить свой интерес в другую сторону.
Она глянула на мужа с благодарностью. Вот, не преминул отметить тихий внутренний голос, никогда не нужно опускаться до участия в низменной перебранке. Нужно уважать свое достоинство, тогда и другие будут относиться к нему с уважением.
— Но, честно говоря, — неожиданно продолжил муж, — больше всего в этой ситуации удивляешь меня ты.
— Я? — захлопала она глазами. — Почему?
— Потому что именно ты постоянно в подобные переделки попадаешь, — объяснил муж.
— Да что я сделала-то? — возмутилась она.
— Ничего, — отрезал муж. — И в этом все и дело. Тебя ничего не интересует, ты ни с одним человеком общий язык найти не можешь. Ты хоть раз задумывалась, почему тебя все вокруг в штыки воспринимают? Ты — необщительная, ты людей с таким скучающим видом выслушиваешь, что с тобой и говорить не хочется.
Она молча смотрела на него, не находя ни слов, чтобы ответить, ни воздуха, чтобы вдохнуть. От обиды ей туго перехватило горло.
— И на работе ты ни к чему не стремишься, — продолжал тем временем муж, — и детей тебе увлечь нечем. Книги не читаешь, газеты вообще в руки не берешь, даже телевизор со спицами в руках смотришь. Все у тебя должно быть правильно; живешь, словно кукла заводная — пружинку закрутили, она и шевелит руками-ногами, пока завод не закончится. А чтобы среди людей свое место найти, знаешь, и изобретательность, и находчивость требуются. И умение расположить к себе других.
Из большой комнаты послышалась знакомая с детства мелодия, предшествующая выпуску новостей.
— Идем, новости послушаем, — закончил муж, вставая. — И хорошенько подумай о том, что я сказал. Я не хочу, чтобы дети еще раз стали свидетелями того, как их мать роняет свой авторитет.
— Я лучше посуду пока помою, — натянуто ответила она.
— Вот именно, — кивнул головой муж. — О чем с тобой можно говорить, если ты даже понятия не имеешь, что в мире происходит? Идем, я сказал, — добавил он не терпящим возражений тоном, — посуду потом помоешь.
Войдя в большую комнату, он коротко бросил всего два слова: «В ванную», и дети тут же поплелись к выходу, бормоча что-то под нос — но едва слышно. На экране телевизора уже появилось знакомое всей стране лицо диктора вечерних новостей. Муж удобно устроился на диване и обратился в слух. Похоже, у него даже мысли не возникло, что она может не последовать за ним — так же, как от детей не ожидал он ничего другого, как готовиться ко сну сразу после сказки на ночь.
Она замерла на месте, испытывая сильнейшее желание развернуться и уйти на кухню. Посуду действительно нужно мыть сразу после еды! Тихий внутренний голос прошептал, что душевный покой близких людей не менее важен, чем чистота в доме, и что, спровоцировав еще один конфликт, она всего лишь докажет правоту слов мужа о том, что неспособна разделять интересы окружающих.
Опустившись на краешек дивана, она старательно прислушалась к словам диктора. Опять где-то план перевыполнили. Точное количество тонн стали, выплавленной сверх нормы, ни о чем ей не сказало. Она ежедневно сталкивалась с различными сплавами на работе, но предоставляемые ей для измерений образцы измерялись в десятках граммов. Она попыталась представить себе, сколько образцов потребуется, чтобы набрался вес в одну тонну. Где-то тысяч пятьдесят, наверное. Сколько же она их уже измерила? Вряд ли больше — со всеми-то ее больничными. Это что же получается — за десять лет трудовой деятельности она едва справилась с тонной металла, в то время как повсеместно за месяц намного больше производят, да еще и сверх плана? М-да.
Интересно, к чему она может стремиться на работе, если в любой день ей может потребоваться вызывать врача и сидеть с больными детьми дома? На соседей ей, что ли, детей оставлять, чтобы полет научной мысли не задерживался? Нет-нет-нет, лихорадочно забормотал тихий внутренний голос. Да и потом кусочки металла, которые занимали все ее время на работе, вызывали у нее ничуть не больше энтузиазма, чем потоки стали, льющиеся с экрана телевизора. Не нужно было в политехнический идти, в очередной раз подумала она.
Куда же ей нужно было идти после школы? Дети вышли, наконец, из ванной и направились через большую комнату к себе, в маленькую. Лица у них раскраснелись, и на каждом шагу они тихонько прыскали. Понятно, опять водой брызгались — весь пол, небось, залили. Она поднялась было, чтобы пойти и помочь им побыстрее улечься в кровать, а заодно и проследить, чтобы они собрали на завтра ранцы, но муж негромко бросил:
— Сиди, сами справятся — не маленькие уже.
Она послушно осталась на месте. Придется ей и посуду после новостей мыть, и лужу в ванной вытирать, и одежду в детской складывать, и ранцы, скорее всего, тоже. Хоть бы фильм сегодня какой-то неинтересный показывали, чтобы не жалко было начало пропустить. А еще лучше — футбол. Тогда муж точно на него телевизор переключит и на какое-то время обо всем забудет — и о ней заодно.
Мысли ее вновь вернулись к утраченным возможностям. Может, ей нужно было в педагогический поступать? С детьми она временем никогда не тяготилась. Со своими, правда — а хватило бы терпения изо дня в день с чужими возиться? Она вспомнила сегодняшнюю встречу с раздраженной учительницей и поежилась. Или в медицинский? Ну да, конечно, туда без связей даже думать не стоило. Так же, как и в торгово-экономический…
От резкого звонка телефона она вздрогнула так, что зубы клацнули.
— Это еще кто так поздно? — покосился на нее муж.
— Понятия не имею, — недоуменно пожала она плечами.
— Пойди и узнай, — недовольно буркнул муж, наклоняясь поближе к экрану. Судя по времени, обзор новостей приближался к спортивному разделу. — Если меня, скажи, что я в ванной. Только не забудь спросить, кто это, — бросил он ей вдогонку, — я потом перезвоню.