Хуан ошарашено покачал головой — видно, ожидал услышать совсем другой ответ.
— Ты чувствуешь себя исключительным — это нормально, — продолжил священник. — Особенно в твоём возрасте. Вопрос в том, что в тот момент, когда ты сойдёшь с нужной господу колеи, когда начнёшь делать не то, ради чего он тебя послал, он уберёт тебя в свою коробку для отыгравших фигурок. И король, и пешка после игры всегда попадают в одну коробку, Хуан, и именно этого ты боишься. Пойти не по тому пути. Я правильно тебя понимаю, так ведь?
Юноша кивнул.
— Вы — священник. За вами мощный институт церкви, со своими методичками, инструкциями, базами данных и опытом. Организация, которая не ошибается и на опыт которой можно опереться. А я…
Из его груди вырвался вздох на грани отчаяния.
— Я НЕ ЗНАЮ, падре! — закричал он. — Ничего не знаю! Я не готов!
— Никто не готов, сын мой, — покачал головой священник. — Никогда. Мне, чтобы понять это, пришлось потерять всех своих бойцов. Своих друзей. Самых близких на тот момент людей.
Он помолчал, и продолжил, вкладывая в голос железобетонную уверенность:
— Ты должен. Просто должен идти свой путь, ради которого и был избран. Да, может быть тяжело. Да, местами будешь проклинать себя за какие-то проступки. Но повторюсь, пока ты будешь идти по Его стезе, Он будет с тобою до конца.
— Господь — Пастырь мой; — начал цитировать псалом отец Антонио, — я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. И если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и посох — они успокаивают меня.
Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.
Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.
Не надо бояться, Хуан, — подвел итог разговору священник, улыбаясь. — Надо просто верить. И не отступаться.
— Я готов! Готов, падре! — по щекам парня потекли слёзы. — Но ГДЕ, мать его, КРИТЕРИЙ? Критерий где, господи, что то или иное — Его путь, а не то, что мне таковым кажется?
Отец Антонио взял со стола чашку приостывшего кофе и сунул ему в руки. Хуан послушался и быстрыми глотками осушил её. Полегчало, успокоился.
— Критерия нет, — покачал головой отец Антонио. — Его ты задаёшь себе сам. Ни я, ни мама, ни королева, ни сам владыка Святого Престола — никто не властны указать его тебе, ибо это будет от лукавого. И я сейчас могу сказать лишь от своего имени, как человека в костюме, а не сутане. И я говорю…
Помолчал.
— …Я говорю, что он, этот критерий, прост. В момент, когда ты поймаешь себя на том, что делаешь что-то лично для себя — уходи. Твоё время истекло, а с пути ты сбился. Подчеркну, это лишь моё мнение… Но, возможно, весь мой Путь жизни, ради которого господь направил меня в этот мир, ради чего защитил там, на Марсе, когда всё отделение полегло, и имеет целю сказать тебе эти слова? — Пауза. — Не знаю, Хуан. Не хочу быть обуянным гордыней, просто скажу то, что просится, что хочу сказать, как биоэнергетик от веры, так ведь ты меня назвал, — усмехнулся он. Мальчишка молчал.
— Правитель не может быть беден, Хуан, — покачал он головой после длинной задумчивой паузы. — Были в истории правители-аскеты. Святые в чем-то может быть люди, и личный их пример был способен воодушевить современников. Но как правители они все были — полное дерьмо, прости господи за сквернословие. Нет, правитель ни в коем случае не должен быть беден. Он должен быть богат, и богат пропорционально влиянию.
А ещё он должен быть силён. Должен иметь уважение, зарабатываемое в том числе и кровью. Правитель толстист-гандист, гуманист, это интересно, но нереально. Такие люди достойны личного подражания, но их государство никогда не будет сильным, а общество спокойным. Я не говорю о тотальном терроре, но умеренный террор нужен всегда.
А ещё правитель должен быть бессердечен. Любовь — то, что завещал нам господь. Человеколюбие. Но иногда надо уметь отдать и страшный приказ, губящий невинные жизни во спасение остальных. Ты должен любить, но быть способным уничтожать то, что любишь и особенно тех, кого любишь, если от этого будет благо государству.
Но как только ты отдашь приказ уничтожить кого-то, а единственным получателем благ окажешься лишь ты сам — можешь хоронить себя, как правителя и избранника! — повысил он голос, а глаза его, видимо, грозно сверкнули — Хуан аж втянул голову в плечи. — В тот момент, когда ты проведёшь акт террора не ради спокойствия в обществе, а лишь, чтобы обезопасить свою власть, ради самой власти, как самоцели — можешь хоронить себя, как правителя! В тот момент, когда ты приобретешь красивую машину, космическую яхту или дорогой бриллиант не для поддержания статуса, а потому, что они лично тебе нравятся — в этот момент ты превратишься в труп, как правитель от Бога, как избранник!