Запомни, фея: он вовсе не твой телохранитель. Он враг и будет им до тех пор, пока не убедит тебя в обратном. Враг, который подобрался к тебе вплотную, щекочет дыханием кожу, подстраивается под ритм твоего сердца и согревает своим теплом, чтобы ты, ледяная, настороженная, поскорей растаяла и отдала ему всю себя. Он просто пока не в курсе, что ты не лёд, а камень.
— К чему столько заботы? – спросила я и обмерла, когда правая рука Ноккави вдруг принялась путешествовать по моей спине, спускаясь вдоль позвоночника к пояснице и возвращаясь к лопаткам. Незапланированный массаж? Средство для затуманивания рассудка? Лесной дух, прекрати!
Он услышал мою последнюю оглушительную мысль и остановился.
— Я беспокоюсь о тебе, — тихо сказал он. – Ты волнуешь меня. Твоя судьба меня волнует. – Ноккави отредактировал свое высказывание и повернул голову. Его тяжелые вьющиеся пряди выбились из прически, коснувшись моей щеки. Они пахли кокосовым маслом.
— Тебя не зря всё время тянуло в мой лес. Это последняя родина древесных фей. Последнее их прибежище в средних мирах. Здесь фея может пустить корни, подобно семени. Родиться, окрепнуть и взлететь в поднебесье.
— И всё-таки, почему я?
— У тебя особый талант.
— Талант притягивать неприятности? Что ж, вполне может быть.
Я пригрелась и сладко зевнула, будучи не в силах побороть сонливость. В ту ночь у меня так и не появились крылья летучей мыши. Лечебные мероприятия лесного духа позволили благополучно дожить до рассвета в человеческом обличье. То есть, почти благополучно. Из камня в руках Ноккави я медленно превращалась в податливую глину.
— Приходи, когда проклятье станет невыносимым, — проговорил он с первыми лучами зари и выпустил меня, разморенную, из объятий. – Я не зову тебя насовсем. Ты же не согласишься.
Правильно, не соглашусь. Фея – птица вольная. И гордая. Не позволит так запросто себя приручить.
— Ни за что больше приду, — отрезала я.
Хотелось мне ровно противоположного. Прильнуть к нему снова, ощутить его тепло, его бесконечную ласку и заботу… Даже если он лжёт, даже если так идеально вжился в роль.
Отныне у меня появился личный наркотик, и я буду видеть его во снах, страстно желать прикоснуться к нему, прибегнуть к его покровительству.
Но мне надо сражаться со своей бедой в одиночку, без посредников. Почему? Потому что я так решила.
— Даже поесть не останешься? Мой прислужник готовит невозможно вкусные блюда, — с надеждой предложил Ноккави.
— Совсем не хочется есть, — соврала я. И ринулась, как сумасшедшая, к порогу, за которым начиналось выстуженное, сиротливое утро.
Лесной дух догнал меня, чтобы набросить на плечи шерстяное пальто из своего гардероба.
А потом придвинулся и задержал на мне долгий взгляд, в котором плескалось невыразимое одиночество.
— Однажды дороги перестанут куда-либо вести, слова — что-либо значить. Льды растают, а кипятком больше нельзя будет обжечься. В этот день позови меня. Я украду тебя у смерти, отменю все проклятья и позволю тебе наслаждаться жизнью. Только позови.
Сердце у меня словно ухнуло в пропасть. С губ сорвалось облачко пара. И я бегом, без оглядки припустила прочь.
«Ой, зря убегаешь, – разочарованно прошелестел внутри Кровавый Барон. – Этот парень сделал бы тебя счастливой. Он твоя родственная душа».
– Может, еще и моя истинная пара? – огрызнулась я. – Заткнись, ладно?
И, споткнувшись о скользкую корягу, бесславно плюхнулась в грязь. Вот она, расплата за дерзость. Полежи в месиве, девочка. Осознай свои ошибки и возвратись на путь истинный. Нельзя грубить Кровавому Барону, когда он желает тебе добра.
Надо мной прокаркала ворона. Зарегистрировала позор – и смылась. Что называется, завершающий штрих на картине маслом.
Я не рассчитывала на чью-либо помощь. Сама вляпалась – сама и поднимайся. Таков был мой жизненный девиз.
Но злой рок изловчился и подослал подмогу.
Мне галантно протянули руку. Я приподнялась на локтях, взглянула на того, кто это сделал. И вмиг пожалела, что грязевая лужа недостаточно глубока, чтобы в ней утонуть.