– Феечка Динь-Динь? – удивилась я, присаживаясь на велюровый подлокотник кресла.
Хозяин меланхолично скосил глаза в мою сторону и испустил вздох, полный скорби.
– Динь-Динь ищет себя. А я искал тебя, фея. Искал, чтобы ты решила мои проблемы. – Надо же, какой корыстный! – Но вчера слова «убивать» и «духов» прозвучали в одном предложении. С языка сорвалось? Вряд ли.
Лесной дух ждал объяснений. Но как же долго он копил в себе недовольство! Почему сразу не выплеснул? Обдумывал сказанное? Искал подвох?
– Понимаете, – протянула я, тоже утвердив подбородок на ладонях и поставив локти на колени, – мне заказали ваше убийство. Нет, Жнец ни при чем. Это мироздание повеселиться решило. Либо меня устранят, либо вас. Игра на выбывание с применением шантажа.
Феечка Динь-Динь на заднем плане как раз наслала стадо бегущих чертополохов на мирную долину, загубив заготовки к смене сезона. Разрушение. Боль. Шок окружающих.
– Я должна подсыпать вам яда. Тогда меня оставят в покое. Вот такое у высших чувство юмора.
– Так значит, ты убьешь меня?
– Ни в коем случае. Вы спрячете нас со Жнецом, и злой рок останется с носом. Мой план был таков. Вопрос в другом: как долго мы сможем держать осаду?
– Вопрос отпадает, – невесело усмехнулся Ноккави. – Пока вы под моей крышей, пока функционирует кольцо, мироздание вас не тронет.
Он протянул руку к экрану, где феечка Динь-Динь страдала оттого, что она такая никчемная. На среднем пальце лесного духа переливался перстень с четырнадцатью камнями-каплями. Часть камней мягко светилась изнутри. Часть уже потухла.
Мир волшебства удручающе несовершенен. Даже у магических артефактов садится зарядка.
– Впитав силу деревьев, аквамарин становится непревзойденным оберегом, – сказал Ноккави. – Приходи завтра на рассвете в березовую рощу…
Он осёкся на полуслове. Уголки его губ опустились. Зарождающаяся улыбка увяла на корню. А всё потому, что в нашу тихую компанию нагло вторгся Ангел смерти, напялив белую простыню на манер плаща прямо поверх выходного костюма. Он пришел в гостиную и немедленно залип, загородив нам с духом экран.
– О, – сказал он. – И тут феи. А еще у вас развлечения есть?
Жнец обернулся, встретившись со мной взглядом. И я впервые чуть не умерла от умиления. Эти его по-детски наивно изогнутые брови, трогательно пухлые, чрезмерно яркие губы, глянцевый блеск волос, нелепая простыня на плечах…
Сердце заметалось в груди. Захотелось сломать все выставленные границы и сдаться ему сию же секунду, сообщить свое имя, а заодно номер телефона и прочие личные данные, чтобы он мог найти меня в любое время дня и ночи (и сделать со мной, что пожелает).
Однако, судя по молчанию в ответ на животрепещущий вопрос, стоит только отдать ему душу, и мы окажемся навеки разлучены. Жнец уйдет из подлунного мира на заслуженный отдых, а я – вариться в персонально приготовленном для меня котле за то, что подставила такого красавчика и навлекла на него кару поднебесной.
Прежде я всегда была тверда в своих убеждениях и предпочитала бегству прямое столкновение с опасностью.
В какой же момент всё изменилось?
Наверное, когда Жнец сказал, что мы теперь в одной лодке. А может, когда невидимка избил его на глазах у моих клиентов. Или еще раньше, когда Ангел смерти импульсивно сжал меня в объятиях, заявив, что не понимает логику лесного духа.
Жнец прогневил вселенский разум, и отчасти в этом была моя вина. Но почему бы не позволить мирозданию просто прихлопнуть его как очередного наемного убийцу, который не справился с задачей?
Дурацкое сострадание, неуместная жалость. Как вытравить их из сердца?
Не знаю. Правда, не знаю. Одно могу сказать точно: я в кои-то веки боялась не за себя.
«Что, Фея, собираешься всю ночь самокопанием заниматься? – преисполнился язвительности Кровавый Барон. – Если так, то лучше быстрее становись летучей мышью. У нее крошечный объем мозга и всего пара извилин, отвечающих за «поесть» и «поспать». Не такая уж плохая опция, не находишь?»