Ну да, конечно. Так я и поверила. Мужчины, сущности потусторонние… Все они, как под копирку, твердят одно и то же, когда собираются причинить вред. Тьфу!
Он шагнул навстречу и оперся рукой о березовый ствол. Аквамарины на почти потухшем кольце стали загораться один за другим. Энергия дерева перетекала в камни.
А он впился в меня взглядом. В его глазах я наверняка была кем-то вроде ценного донора, чье сердце, печень и почки вскоре достанутся его горячо любимым родственникам.
Вот оно как, оказывается. Всё это время дух леса наблюдал за мной исключительно из меркантильных соображений. Он видел меня в роли инкубатора. Недостающего звена. А может, аккумулятора. Вникать в детали как-то не хотелось.
Думаете, я была шокирована открытием? Ничуть. Мы используем, нас используют. Таков мир. Мир, где ядовитые шипы и тяжелые предметы лишними не бывают.
Уровень доверия к Ноккави резко пошел на спад.
Меня так и подмывало познакомить его макушку с каким-нибудь увесистым булыжником, но я давно усвоила: дела далеко не всегда можно уладить грубым физическим воздействием.
– Дайте мне сутки на размышления, ладно?
Ну и что это? Опять прошу отсрочку. Правда, теперь уже не у Жнеца.
– Само собой, – развел руками дух леса, вмиг делаясь миролюбивым и великодушным. – Сутки, двое, сколько понадобится. Но не дольше недели.
Что ж, вот и славно. Вот и сторговались.
Он притворился, что в роще между нами ровным счетом ничего не произошло, что он не делал мне странных предложений, от которых мурашки по коже и кровь стынет. А я шла за ним обратно к особняку через холодный, унылый лес, и мне было до отвращения тесно и тягостно в бархатном платье. Хотелось сорвать его с себя, а потом бежать, бежать без оглядки, чтобы вновь в открытую бороться с судьбой, наплевав на приговор Жнеца. Потому что меня отнюдь не прельщала перспектива стать для Ноккави… Кем? Чем?
Неопределенность пугала хуже смерти.
Волосы намокли от мелкой противной измороси. Сапоги стали натирать. Организм требовал тишины, имбирного чая и горячей солевой ванны. И чтобы никаких лесных духов поблизости.
А Кровавый Барон урчал, как большой наглаженный кот, которого зачем-то поместили ко мне в голову. Он увещевал меня уступить, ведь Ноккави преследует благородную цель. И заткнуть Барона, равно как и выгнать его из своих мыслей, не было ни малейшей возможности.
Особняк встретил нас подозрительным безмолвием и не менее подозрительным запахом. На завтрак была горелая яичница. Ангел смерти расстарался. Впрочем, спалил он не только яйца, но и рисовую кашу. Зато ветчина у него подрумянилась до аппетитной корочки.
– Обычно я хорошо готовлю, – попытался оправдаться он. – Но у лесного духа идиотская плита!
– Не идиотская, а индукционная, – с невозмутимостью тибетского монаха исправил Ноккави. – Быстро нагревается, быстро остывает. А мясо откуда? Я вегетарианец, – скривился он. И, переменившись в лице, вдруг метнулся в коридор, где принялся звать капибару.
Та вывалилась из воздушной ямы – злая и потрепанная. Ее явно отвлекли от важных домашних занятий. Уставившись на хозяина в ожидании приказа, она простояла на месте ровно минуту. И, так и не получив распоряжений, рассерженно ушаркала прочь.
До Жнеца дошло, откуда у паники ноги растут.
– Да как он мог такое подумать?! – вспылил он. – Да чтобы я зверушек ради мяса истреблял! Мне, вообще-то, совсем не сложно в город за продуктами сгонять.
И впрямь, не сложно. Жнец, вон, накануне в дым чуть не превратился. Думаю, он и не такое может.
– Дай сюда мясо, – сказала я, чтобы разрядить обстановку. – Сейчас от голода коньки отброшу.
И незамедлительно накинулась на сковороду с ветчиной. А что, ведь вкусно вышло!
Жнец улучил мгновение, склонился ко мне и яростно зашептал:
– Ошибка Природы, ты почему его еще не убила? Я тут из кожи вон лезу, еду тебе готовлю для поддержания формы, а ты…
– Продукты почем зря перевел, – проворчал Ноккави, весьма некстати вернувшись на кухню и прервав проникновенную тираду.