Солевого раствора я наглоталась порядочно. Лёгкие уже горели, а одно щупальце обвилось вокруг моей ноги, когда чьи-то сильные (ну а как иначе?) руки подхватили меня и вынесли на поверхность.
Очень злой, безнадежно мокрый Ноккави в царственных синих одеяниях, прилипших к телу, выволок меня на песок, избавил от злосчастного пальто и отполз к кустам – от греха подальше.
Оттуда, из относительно безопасного места, он пожирал меня взглядом, не смея приблизиться. Кажется, я задолжала ему объяснения. Впрочем, он мне тоже.
– Что за озеро? – отплевываясь от воды, прохрипела я.
– Ты ушла, и мне нужно было придумать другой источник подпитки, – обиженно отозвался дух леса. Как будто это не он собственноручно указал мне на дверь и заклинал не возвращаться.
Я подпустила в голос лести:
– Вы великий и могущественный. Зачем вам какая-то подпитка?
– Ничего ты не понимаешь, фея, – тяжко вздохнул Ноккави. – Великими и могущественными становятся как раз те, кто находит себе правильную подпитку. Но скажи мне, зачем ты пришла?
– Хотела предупредить. – Я приподнялась на локтях и обнаружила, что у меня совсем нет сил. Неужели озеро отняло их и приберегло впрок, чтобы при необходимости передать своему создателю?
– Ноккави, вы через месяц можете умереть.
– Глупости какие, – мрачно усмехнулся тот. – Насколько мне известно, никто, кроме тебя, не в состоянии лишить меня жизни. А ты не отважишься.
– Если бы, – вырвалось у меня. – Да я уже вас убиваю. Вот прямо сейчас.
Глава 16. Капибара, вечная память
Ноккави как-то резко побледнел (хотя куда бледнее-то?).
– Объясни, – хрипло потребовал он. – Что значит «ты меня убиваешь»?
Тогда я рассказала ему и о делегации, и о зонте, и о Чумной Деве.
Лесной дух подорвался с места, мгновенно сократив между нами расстояние. Двумя пальцами приподнял мой подбородок и вгляделся в лицо – мысли просканировать, убедиться, что не вру. Но лучше бы, конечно, разоблачить.
С минуту мы, едва дыша, смотрели друг на друга. Его встроенный детектор лжи замерял мою реакцию.
Я таяла.
Он был потрясён.
Он достиг той степени потрясения, когда тебе, в целом, уже плевать, что подумают окружающие. Ноккави шагнул к мостику, дошел до края и, как стоял, так солдатиком и бухнулся в воду. Брызги, всплеск. Птички заткнулись. Солнце в расстройстве прикрылось тучкой. Идиллия была нарушена.
Всё еще обессиленная, я подползла к озёрной кромке.
– Господин лесной дух, вы в порядке?
«Господин лесной дух» был в своей стихии. Он ушел на глубину – надо полагать, к спрутам. Вот она, его чрезвычайная ситуация. Он заберет себе силы, которые озеро отняло у меня, и придет в равновесие.
А я? Что же получается, опять я в роли донора? Ох, Ноккави, ты неисправим.
Из воды он вышел заметно посвежевшим. Произведя рукой сложный жест, он вызвал сильный теплый ветер, который высушил его (а заодно и мою) одежду. После чего величественно склонился и низким пленительным голосом проговорил:
– Предупредила, а теперь уходи.
Я шумно вздохнула. Снова прогоняют.
И куда же мне идти? А нет: главный вопрос – как. Пару функционирующих ног не одолжите?
Солнечный свет, просеянный сквозь решето березовых крон, бликами гулял по шевелюре лесного духа. Птичий хор возобновил пение, деревья стояли ровно и неподвижно, как свечки, воткнутые в торт (хоть ты желание загадывай да сдувай). Атмосфера могла бы сойти за праздничную, если бы не это его сухое, враждебное «уходи».
Я приподнялась, встала и тотчас свалилась обратно на песок.
– Ай!
Отличное оправдание, я считаю.
Ноккави как-то чересчур быстро приступил к решительным действиям. Будто только и ждал, пока одна коварная фея распишется в собственном бессилии. Он нагнулся и вскинул меня на руки (ох, до чего волнительно, прямо сердце заходится!).
То ли я наловчилась обманывать, не выдавая своих намерений. То ли и вправду так устала, что двинуться не могла. Был еще третий вариант: Ноккави предпочел следовать зову инстинктов, а не разума, поэтому нёс меня на руках, как желанную добычу, тесно прижимая к себе, и старательно избегал чтения моих мыслей.