Мы слаженно вздохнули. Я ведь тоже мечтала о нём.
Глава 17. Снимите это немедленно
– Кого любишь больше? Лесного духа или меня?
Этот обескураживающий вопрос поступил от Ангела смерти за завтраком. Я подавилась хлебом. Долго откашливалась, исподлобья глядя на изверга, который прикончил вчера ни в чем не повинное создание, а сегодня, заломив бровь, увлеченно намазывал на тост сливочное масло.
– Да я тебя терпеть не могу!
В кои-то веки мы с Кровавым Бароном были солидарны.
К столу в мягких тапочках подошел Ноккави, весь в алом бархате, утонченный, изысканный, худой до невозможности – сплошные острые углы (за исключением разве что тапочек). Вот кого стоило бы накормить бутербродами с маслом. Но нет, у данного индивида на завтрак был чай с шалфейной настойкой и половинка яблока.
– Жнец, к обеду приготовь три омлета, свари овсянки и сними, будь добр, все украшения.
Под украшениями Ноккави подразумевал новогодние гирлянды, развешанные по дому со вкусом и знанием дела. Пушистая бахрома цвета фуксии, серебристая мишура, нити из небесно-голубого стекляруса, ёлочные лапы в вазах и золотистые бубенцы на оконных ручках – всё это богатство капибара Аглая силой мысли извлекла из запылившихся коробок на чердаке ради создания рождественской атмосферы. И теперь мы имели то, что имели.
Труп капибары, похороненный с честью и достоинством, – одна штука.
А также лесной дух, подавленный в связи с вышеуказанным обстоятельством, – тоже одна штука.
Каждая новогодняя загогулина, каждая блестящая безделушка, гирлянды, шары, еловые ветки – всё напоминало ему об утраченном прислужнике, и на сердце у Ноккави делалось невыносимо.
– Может, у вашей капибары была неизлечимая болезнь и она нарочно сказала Жнецу имя, чтобы не мучиться? – ближе к обеду, не вынеся его сумрачного настроения, предположила я.
Ангел смерти в это время возился в кухонной зоне – омлет жарил. Услыхав мою версию, он отделился от плиты и уставился на нас с лесным духом в надежде на помилование. Такой невыразимо грустный, что прямо обнять хочется.
– Ошибка Природы, умеешь ты утешить, – буркнул Ноккави и пронзил меня острием взгляда.
– Как вы сказали? – ахнула я.
– Слышал, как тебя называет это исчадие бездны, только и всего. А что касается капибары, то она была здорова, как лошадь.
«Исчадие бездны» успешно спалило наш омлет и предоставило в качестве откупа горелую овсянку. Мол, подавитесь, эксплуататоры. Не отреагировав на грозное «Переделать!» от лесного духа и горестно пожав плечами в ответ на моё «Фи! Пакость!», Жнец в расстроенных чувствах удалился к себе в кладовку и заперся там до позднего вечера.
Поздним вечером у Ноккави обнаружилась еще одна проблема.
– У меня два билета на Волшебный Экспресс, – убито сообщил он и сел на диване рядом со мной, пока Ангел смерти снимал новогодние украшения. – Мы с Аглаей собирались прокатиться на поезде для странных существ. Но, увы, планы отменяются. Боюсь, билеты пропадут.
– Могу поехать с вами, – вырвалось у меня. – Я ведь достаточно странная?
– Страннее не бывает! – вставил Жнец, проходя мимо с ворохом разноцветных гирлянд.
Он и раньше улыбался. Но в тот вечер я, кажется, впервые увидела его открытую, настоящую улыбку. Думаю, этой улыбки вполне бы хватило, чтобы осветить целый город. Или даже мир. Мой мир...
Ох, да что это я! Очнись, глупое создание! Какие мысли бродят в твоей голове!
– Решено, – постановил Ноккави. – Завтра ночью отправляемся. Жнец, приготовишь нам с феей чистую одежду. А ту, что в корзине, постирай. Полы натри мастикой, перила отполируй.
– «И только после этого сможешь пойти на бал», – в передразнивающей манере подытожил за него тот.
– Не угадал, раб-Золушка. Ты остаёшься дома, – мстительно сказал дух леса.
Кровавый Барон внутри меня дерзко и непочтительно захихикал. Он же разбудил меня посреди ночи возгласом: «Смотри, какие гости!». Я потянулась в сладкой неге под теплым одеялом. Гостем был Ноккави. А Барон – зараза такая – заговорщическим шепотом подбивал меня на то, чтобы снова подпустить лесного духа к себе.