Похоже, сверхъестественные болезни, требующие не менее сверхъестественного ухода, отнимали прорву энергии. Опустошали резервы, которые рано или поздно придется восполнить… Ох, да неужели снова за мой счёт?
Думать о восполнении резервов не хотелось. Но моё окаянное сердце уже громыхало колоколом на всю округу, оповещая мир о грядущей катастрофе. Оно знало, что я уступлю, что захлебнусь счастьем, когда позволю себя использовать. Потому что лесной дух присматривал за Жнецом, будучи отлично осведомленным о том, какая Жнец скотина.
Он носился вокруг своего заклятого врага, проявляя совершенно необъяснимое, чудовищное великодушие. А значит, долой десять отрицательных качеств (или сколько мы там с Бароном насчитали?). Обнуляем.
Ноккави, гад ты эдакий, радуйся. Я снова твоя. Но давай чуть позже, ладно?
На данном этапе в приоритете было другое.
Я затормозила на скользком полу и упала на колени рядом с диваном, где лежал Жнец. Приметы были всё те же: кожа цвета слоновой кости, коралловые губы, пленительный разрез глаз и творческий беспорядок в волосах. Я решительно убрала лёд с его лба и раскрыла одеяло. Под одеялом обнаружился костюм, в который Ангел смерти был упакован с утра до ночи без перерывов на сон и обед.
– Жнец, какого лешего?! – истошно возопила я.
Тот разомкнул запекшиеся губы и улыбнулся краешком рта. От его выстраданной улыбки хотелось плакать навзрыд.
– Фея, прости… – прошептал он. – Прости, что усомнился в твоем коварстве. Не предполагал, что ты и впрямь способна полюбить такого… Такую сволочь, как я.
Бледный, изнемогающий, полный ненависти к себе – Ангел смерти был прекрасен.
А Ошибка Природы на поверку оказалась подлой, изворотливой тварью, которая ухитрилась отрегулировать свои эмоции и направить лучи любви на недостойного Жнеца. Чтобы проклятие зонта не пало на лесного духа. Чтобы по счетам заплатил тот, кто всю эту кашу заварил.
Видимо, он так полагал.
Но как же он заблуждался!
– Недоразумение какое-то, – всхлипнула я и принялась его трясти. – Хватит притворяться. Вставай сейчас же!
Ноккави зашуршал вокруг меня, занявшись внеплановой уборкой. Затем разогнулся, встал позади, опасливо приобнял за плечи.
– Давай, пуфик принесу. Что ты, в самом деле, на коленях…
– Иди лесом, умоляю! Оставь нас одних. – Я не узнавала свой голос, отчего было еще страшнее.
Лесной дух отличился редкостной понятливостью и бесшумно ретировался.
«Больно уж лёгкий», – вспомнились мне его слова. Надо бы проверить: вдруг преувеличивает?
Достаточно было приподнять руку Жнеца, безжизненно свисавшую с дивана, чтобы убедиться: тяжести действительно не ощущается. А ведь сколько я его раньше ни поднимала, вечно весил тонну. Даже когда невидимый агрессор его в кофейне отутюжил и когда я его к стойке, бесчувственного, волокла.
Видно, дела и вправду обстояли плачевней некуда. И всё из-за меня.
Жнецу требовалось нечто посущественнее магических горчичников, волшебного льда и чудодейственного одеяла. Без хирургического вмешательства в жизнь пациента здесь было не обойтись. Болит? Отрезать. Ошибка? Избавиться от ошибки. Мой метод был таков. Единственный допустимый метод.
Презрев нормы этикета и правила приличия, я забралась на диван и взгромоздилась верхом на Жнеца, придавив его всей своей массой. Упёрлась ладонями ему в грудь, приблизилась, чтобы заглянуть в глаза. А там, в космической черноте радужки и зрачков – ужас, приправленный непониманием.
Мой взгляд то и дело соскальзывал ниже, на болезненно алые, приоткрытые в удивлении губы. Но я усилием воли возвращала внимание на глаза.
– Не хочу причинять зло лесному духу. И тебя мне жаль. Надо было еще в первый день соглашаться... – Голосовые связки не слушались, но я продолжала говорить, уговаривать. По большей части, себя. – Побег от смерти ни к чему хорошему не приводит. Пока ты прячешься от нее, боль множится и задевает ни в чем не повинных. Жнец, давай доведем начатое до конца. Вот она я, Ошибка Природы. Смотрю тебе в глаза, так? Моё истинное имя…