– Совсем спятила?!
Когда до него дошло, что я собираюсь сделать, он на остатках сил сбросил меня на пол, подорвался с дивана и, выскочив на улицу, обратился в бегство.
Дом его, как ни странно, выпустил. Видимо, даже бездушная деревянная конструкция поняла, что Жнец уже не жилец. Рабская повинность аннулируется, пусть двигает на все четыре стороны.
О том, чтобы отпустить дезертира на волю, и речи идти не могло. Вскочив, я погналась за ним.
Черный костюм-тройка мелькал на фоне заснеженного леса, упрощая мне задачу по отслеживанию беглеца. Этот негодник стал таким легким, что не оставлял следов. Он пытался превратиться в зловонный дым, но получалось у него лишь на несколько секунд. А затем он вновь возвращался к своему изначальному образу сногсшибательного красавчика с обложки.
Рассвет клюквенным морсом разливался над верхушками сосен, контрастируя с белизной снега. Моё сердце неистово колотилось о рёбра, готовое выпрыгнуть, обратиться птицей и лететь вслед за Жнецом, как бы далеко он ни удрал.
К счастью, его выносливость была на исходе. Прерывисто дыша и корчась от боли в боку, я настигла его у какого-то кряжистого дерева, ухватила за отворот пиджака и впечатала беднягу в ствол. Попался. Не отвертится.
– Забери уже мою жизнь, Ангел смерти! Не могу смотреть, как ты мучаешься!
Он вконец побелел, когда я в очередной раз принялась его гипнотизировать. Теперь в его глазах вихрились пески времени, закручивались галактические смерчи и вспыхивали взрывы сверхновых звезд.
Ну всё, хватит ходить вокруг да около.
Я открыла рот, чтобы произнести своё имя, когда…
– Нет! Не смей этого делать!
…когда профессиональный вымогатель душ вдруг запечатал мои губы исступленным, совершенно безрассудным поцелуем. И в тот же миг солнце, вырвавшись из-за леса, запустило вокруг нас рой слепящих бликов. Оно зажигало невесомые кристаллы снега, что медленно сыпались на нас с ветвей.
А я… Я балансировала на острие пронзительного взгляда, на краю лезвия, на опасном обрыве, за которым начиналась бездна небытия. Не шевелись, не делай лишних движений, и тогда, быть может, не поранишься. Тогда, может, не сорвёшься в пропасть и всё обойдется.
Взгляд Жнеца леденил нервные окончания, замораживал кровь. Но было невозможно перестать смотреть.
«Забудь, выкинь из головы свою неправильную любовь. Вычеркни из памяти всё до последнего вдоха, до мимолетной, незначащей улыбки. И трепещи, фея. Потому что тебя целует сама смерть».
Ну да. По идее, поцелуй смерти должен был отформатировать мой мозг. Проще выражаясь, стереть воспоминания. Так в народе говорят. Хотя в народе много чего говорят. И это, как правило, не соответствует действительности.
Чтобы я – и забыла Жнеца? Да не бывать тому!
Одно могу утверждать наверняка: с ним было иначе, чем с Ноккави. Лесной дух пил меня, как сладкий хмельной напиток, и не мог утолить жажды. Ангел смерти – пытался защитить, и этим всё сказано.
«Фея бесстыжая! – вопил у меня в подсознании Кровавый Барон. – Да как так-то?! Я соглашался быть сводником только при условии, что ты упадешь в объятия к Ноккави, а не к этому гнусному типу!»
Барон кричал что-то про бунт на корабле, страшно негодовал, но мне было наплевать.
Поцелуй Ангела смерти из жёсткого и непримиримого делался мягким, уносящим за грань упоения. А потом в моей голове будто резко включили свет, генеральную уборку провели и в завершение воздушный шар надули. Шар, заполненный веселящим газом, от которого пробивает на смех.
Эй, а почему никто больше не возмущается происходящим? Барон, ты куда подевался?
– Необычное ощущение, – проговорил Ангел смерти, ослабляя давление пальцев на моих щеках. Не удивлюсь, если там отпечатки останутся. – Ошибка Природы, ты что со мной сделала?
– Это я должна спросить. Что ты сотворил со мной, маньяк несчастный?
Нас с ним согнуло практически синхронно. Мы словно по удару в живот получили. По мощному, отработанному удару.
Эдакий хук справа на двоих. От кого? От мироздания, конечно. Щедрости ему было не занимать. Казалось, так и цедит сквозь зубы: «Вот вам на сладкое, голубчики».
И без паузы интересуется: «Мало одного?»