Я за окном разинула рот и на всякий случай протерла рукавом стекло: вдруг померещилось.
Кидаться на шею своему злейшему врагу – это ж как основательно себя потерять надо?
С минуту они стояли в обнимку. Что один, что другой – оба слегка окаменевшие. Потом Жнец отпрянул, будто обжегшись. Отвесил себе оплеуху и уставился на лесного духа ошарашенным взглядом.
– Что это на меня нашло? Извини. Честное слово, не понимаю.
– Ой! Ну что вы как дети неразумные! – возмутилась Сафун Тай Де, грациозно запрыгивая на крыльцо.
Она стряхнула с плеча снег, обвела присутствующих пытливым взглядом и залихватски подмигнула мне.
«Пояснительную бригаду вызывали? Так вот она я», – читалось по ее хитрющей физиономии. Чтобы управляющей мирами – да не влезть с парочкой ценных комментариев? Немыслимо.
– Жнец… То есть, бывший Жнец, – с места в карьер выдала богиня, – в следующий раз не пугайся нежных чувств. Задумка Великого Леса удалась: соединившись со своей светлой, исправленной половиной, ты и сам постепенно исправишься. Ненависть, желание убивать духов и уничтожать рощи – всё пройдет и будет вытеснено безусловной любовью.
– Лесной дух, и ты, перевоплощенный, вы обязательно должны поладить, – добавила она. – Верховный суд проявил к Истребителю милосердие и даровал ему прощение. Так что и ты, Ноккави, больше не держи на него зла.
– Да я и не собирался, – напыжился тот.
– Истребитель, перевоплощенный… Кто он вообще такой? – встряла я, приоткрыв дверь и просунув нос в щель. – Управляющая, уж вы точно должны знать.
Но та развела руками.
– Без понятия. Меня послали в средние миры, чтобы я навела здесь порядок и расставила всё по местам. Но ты, фея, и ты, мрачный Жнец, установили собственный порядок и стали совершенно неизвестными науке существами.
Ну приплыли!
– Взрослые феи обычно теряют крылья, а у тебя они есть, – недоумевала богиня. – К Жнецу вернулась часть души, но он не умер, вопреки прогнозам высших. И я не знаю, что он теперь такое. Вы оба действительно уникальны.
– А что вы скажете обо мне? – вмешался Ноккави, явно обиженный тем, что ему не уделили должного внимания.
– Ты пил энергию неправильной феи и преуспел в создании своих двойников, которые смогут восстановить священные рощи, – отозвалась управляющая. – С одной стороны, это гнусно. А с другой – очень даже благородно. Твой случай спорный, но скоро его возьмут на рассмотрение. Живи и ни о чем не думай. Время покажет.
Ага, выходит, лесной дух у нас довольно противоречивый товарищ. Даже с точки зрения высших. Ну, попал так попал.
После слов «живи, ни о чем не думай» он как-то сразу погрустнел и замкнулся в себе. Бедняга. Опять его кошмары мучить будут. Я ж не вынесу, приду утешать. И за последствия не ручаюсь.
– Ладно. Мне пора отчет составлять о проделанной работе. Не скучайте тут без меня, – сказала Сафун Тай Де. Она спрыгнула с крыльца прямиком в пышный сугроб и, махнув на прощание рукой, вместе с сугробом телепортировалась в неизвестность.
Богиня ушла, а вопросы остались. Они повисли, как огромные ледяные сосульки на карнизе крыши. Не стой под ними. Любая оттепель, малейший порыв ветра – и лёгкой травмой головы не отделаешься.
Жнец удивленно моргал на лесного духа. Лесной дух недоверчиво глядел на Жнеца.
«Какая милая парочка, – подумалось мне. – Надо их разлучить».
– Идем, – сказала я и потянула Жнеца за собой, в тёплый сумрак дома. Ноккави невесело поплелся за нами. Я услышала, как ключ повернулся в замочной скважине – причем целых три раза. Значит, никто больше не станет никого выгонять. Даже если опять пострадают коллекционные фарфоровые вазы. Даже если дом, по милости Жнеца, вновь окажется вывернут наизнанку.
Мы с ним шагали по коридору, задевая произведения искусства своими крыльями – тусклыми черными и сияющими белыми. Крылья пронизывали картины, вазы, стены, не причиняя им ни малейшего вреда. Освещали пространство (это у меня), добавляли художественной тени (это у Жнеца).
Ноккави пораженно помалкивал, глядя нам вслед. И не исключено, что завидовал. Он-то так не может.
Переродившись, мы стали настолько аккуратны, что из-за нас не разбилась ни одна чашка, не треснула ни одна тарелка. Нас было не за что упрекнуть. Разве только за то, что мы слишком сильно привязались друг к другу.