Аманда с облегчением перевела дух. Не страшно, если она кое-что забыла. Но интуиция настойчиво ей подсказывала, что дело несколько хуже, чем предрекал врач. Ведь она не помнила не только где была и что делала до пожара, но и своего имени. Сестра называла ее Мэнди, очевидно, полное имя – Аманда.
– Как наша фамилия?
– Орбисон. Мы богаты и владеем крупнейшей в Штатах корпорацией по производству игрушек. Мэнди, ты не помнишь?
Аманда пожала плечами. Она не помнила.
– Я в разводе, поэтому моя фамилия Линдсей. Ты не замужем.
– Сколько мне лет?
– Тебе двадцать четыре года.
В комнату вошла высокая упитанная горничная и, увидев, что Аманда сидит в кровати, радостно всплеснула руками.
– Мисс пришла в себя! Слава богу! Хотите горячего бульона?
Сьюзен возмущенно хмыкнула из своего угла, и горничная, заметив ее, тут же потупила взор.
– Простите, миссис Линдсей. Вы позволите принести вашей сестре бульон?
Странные у них взаимоотношения, решила Аманда. Искреннее беспокойство о ее здоровье горничной тронуло больную. В поведении прислуги не было ничего оскорбительного по отношению к хозяйке, но все же женщина испугалась реакции Сьюзен.
– Принесите, – сухо ответила Сьюзен, смерив покрасневшую от неловкости горничную холодным презрительным взглядом.
Горничная выбежала из комнаты, а Сьюзен, вернув лицу обычную приятность черт, ласково обратилась к сестре:
– Сейчас тебе принесут ужин. Отдыхай. Скоро у тебя снова будут гости. Я пойду прилягу.
– Постой, Сьюзи. Можно тебя спросить? Когда ты забирала меня из больницы, там, рядом со мной никого не было?
– Тебя кто-то навещал? – Сьюзен настороженно выгнула брови.
– Точно не знаю. Я постоянно слышала голос. Мужчина говорил со мной. Он обещал, что я поправлюсь. Я не могла улыбаться, но мне было хорошо. Он рассказывал смешные истории. Такой ласковый, тихий голос…
Сьюзен издала смешок. Аманда с самого детства любила выдумывать невероятные истории, но еще никогда ее фантазии не выглядели такими неправдоподобными.
– Ты надо мной смеешься? – обиделась Аманда.
Она всегда так уморительно дулась, что окружающим не оставалось ничего другого, как покатываться от неудержимого хохота.
– И не думала, – ответила Сьюзен, давясь смехом. – Заявляю тебе совершенно ответственно, что не встретила у твоей постели ни ангела, ни сказочника. Из мужчин был только пожилой врач.
– Нет, тот был молодой. Вот бы найти его, – мечтательно промурлыкала Аманда.
В дверях снова появилась горничная, толкая перед собой сервировочный столик. Когда она откинула салфетку, Аманда сглотнула слюну. На миг ей показалось, что она где-то в королевских покоях, и вместо скромного ужина ей подают роскошные яства.
Сьюзен покосилась на тарелки, метнула молнию в горничную и вышла, не сказав ни слова.
6
Аманда положила на стол салфетку, отставила чашку с остатками горячего шоколада и встала. Расписанная цветами посуда досталась Сьюзен от бабушки, происходившей из старинного французского рода. Мари Дюваль щедро дарила картины, антикварные безделушки, мебель и прочее свое имущество внучкам.
– Как жаль, что Мари нет с нами, – вздохнула Аманда.
Если бы Аманда только могла вспомнить, где сейчас Мари, она бы не раздумывая сняла трубку и позвонила ей. Но память не подбрасывала Аманде ни одной зацепки. Вновь призвать на помощь сестру было неудобно. Аманда понимала, что и без того чересчур обременила своей болезнью жизнь Сьюзен.
Нет, до пожара ей не была свойственна меланхолия. Аманда не была уверена доподлинно, но ей казалось, что прежде она была неунывающей и жизнелюбивой и имела много друзей.
«Я не оставлю вас, обещаю…» Куда он исчез, ее ангел? Почему, очнувшись, она не нашла его подле своей постели?
Его большая сильная рука, глубокий голос и обещание не оставлять ее одну снова и снова наполняли предвкушением счастья ее бесприютную душу.
В конце концов, это мог быть медбрат или случайно проходивший мимо палаты врач. Услышав ее стон, он подошел, чтобы успокоить бредившую пациентку. Ежесекундно на земле произносят миллион разнообразных обещаний. По мнению Сьюзен, половина из них лживы или спровоцированы жалостью. Аманда предпочитала не верить категоричным утверждениям сестры, и тем не менее. Что изменит еще одно, брошенное на алтарь угасающей жизни?
Глупо думать о человеке, который мог мне привидеться в бреду, увещевала себя Аманда, но смутный образ мужчины не стирался из ее воображения.