Илья.
Илюха.
Ничего себе так парень, но, если б у меня как у потенциального лидера не было бы необходимости знать всех и вся, его именем, как и всей его жизнью, я бы, надо быть честным, вряд ли бы даже когда и поинтересовался.
Нормальный парень, надежный боец.
А что там у него внутри – как-то совсем фиолетово.
Я говорю – он делает.
И все дела.
Завидев меня, он резко распрямляется и тут же решительно подрывается нам навстречу.
– Дэн, эта, – выдыхает, – тут Мажор звонил. Сказал, как нарисуешься, чтобы сразу ему на мобилу набрал…
– А ты что? – хмыкаю.
– А что я? Я ничего, – теряется боец, недоуменно рассматривая свои здоровенные, как лопаты, покрасневшие от холода и дождя тыльные стороны ладоней.
Они у него в небольших, но очень некрасивых шрамах.
Однажды на выезде в Самаре, в ночном клубе, какой-то местный гопник хлопнул бутылку пива на розочку и прыгнул с этой приблудой на Мажора. Показалось ему, видите ли, что Гарри его девушку слишком внимательно разглядывает…
С тех пор наш лидер и держит парнишку при себе.
Причем, это даже не его решение было.
Всей бригады.
Гарри для нас – личность слишком ценная, чтобы им по пустякам рисковать.
Знамя, фактически.
Он ведь еще в старом, золотом составе флинтов не последним человеком был, пока они с Али свою тему мутить не решили.
Но Али-то – отошел, увы.
А к Мажору мы решили этого стоса откомандировать.
Так, на всякий случай.
Гарри, в принципе, особо и не возражал.
Он – мужик умный.
И – осторожный.
Большим умом Илюха, увы, не отличался, но в наших кругах, это все знают, – не только мозги ценятся.
Хотя мозги, конечно, – все равно в первую очередь.
Без этого – никуда…
– А что? – продолжает теряться молодой. – Я что-то не так сделал, да? Нужно было тебя сразу вытаскивать, да? Чтобы ты сразу Гарри позвонил? Ну, ты извини тогда, за мной косяк, отбатрачу…
– Да ладно, – хлопаю его по широченной спине, продолжая двигаться по направлению к машине, – все ты правильно сделал, не парься. Сейчас в тачку запрыгнем, – сразу же и перезвоню, не на ветру же этом жопу морозить…
Идущий рядом со мной Али непроизвольно ежится.
То ли от ветра с дождем, то ли от предстоящего. Так сразу и не разберешь.
– Да, и еще, Дэн, – ежится молодой, – тут, понимаешь, вот какая запутка приключилась…
Я, пряча трепетный огонек зажигалки от косого дождя и ветра, прикуриваю новую сигарету, киваю.
– Говори. Один хрен, лучше раньше, чем позже…
– Да вот, – мнется, – я, как ты понимаешь, Глебову машину узнал, конечно. А рядом с ней перец какой-то терся незнакомый. Явно что-то плохое замысливал. Ну, я его и пристроил, короче…
Али хмыкает.
– Субтильный такой типчик? – спрашивает. – Так это мой водитель, наверное…
– Да ты что, Али! – возмущается молодой. – Что я, твоего Жору Усатого что ли не знаю? Его вся фирма знает, уважаемый мужик, серьезный и положительный. Хоть и не наш, – но поляну четко просекает…
– Жора, – морщится Глеб, – в отпуске сейчас, на дачу на неделю отпросился, сезон закрывать. А то жена, говорит, заела. Со мной подменный водила пока работает. Так что давай показывай, куда ты этого перца пристроил. А то любопытно, понимаешь ли…
– Да куда-куда, – смущается Илюха, – к Дэну в тачку упаковал. Так, на всякий случай. Вдруг вы побеседовать с ним захотите.
И – отключает сигналку, параллельно поднимая здоровенной, как лопата, ладонью крышку хондовского багажника.
Там и вправду кто-то валяется.
Рот залеплен скотчем, руки привязаны «на ласточку» к ногам обычным брючным ремнем.
Грамотно упаковано, чего уж там, я так думаю.
Али хмыкает.
– Точно, – говорит, – Володя это. Мой, подменный. Видно, что-то раньше времени нарисовался, а тут такая оказия. Так что ты это, парень, давай развязывай…
– И еще извиниться, наверное, надо, – догадывается Илюха, вытаскивая несчастную мычащую тушку под косые хлесткие плети дождя.
– А вот это, – морщится Али, – уже, брат, на твое усмотрение. Лично я, к примеру, с этим чудом больше никуда не поеду. Нормальная дурь, да?! А если б это не тупая непонятка была, а, скажем, угон?! Я что, враг собственному имуществу?!
Освобожденный водила с трудом стоит на ногах и шумно втягивает ртом переполненный водяной моросью студеный московский воздух.
– В общем, так, – командует ему Али, – тачку отгонишь в гараж. Премию за долготерпение получишь завтра в офисе. И – возвращаешься в распоряжение диспетчера. А мне диспетчер пусть Жору из отпуска выдергивает, тут дела такие закрутились, что мне без него никак. Все понятно?!
Более или менее отдышавшийся, но все еще бледный как смерть сабж с трудом кивает, улыбается подобострастно.
– Понятно, Глеб Георгиевич, – говорит с надеждой в голосе, – ну, так я поехал?
В последней фразе – вся грусть вечно угнетенного народа.
Я бы даже, наверное, в какой другой ситуации сказал – «вся грусть еврейского».
Вот только на еврея этот перец совершенно точно не тянет.
И на русского тоже.
Типичный «дорогой ра-А-асссиянин», мать его, в перекати-поле…