- Ну как же так, Гель, - все причитала она. – Если бы мне попался твой вопрос, я бы… Я ж его…
Ангелина смирно сидела напротив, помешивая принесенный матча и изредка бросая что-то в утешение. Со стороны могло показаться, что у Светки как минимум умер родственник, или что ее оставили без средств к существованию, или бросили одну с детьми…
При этом выглядела девушка настолько трогательно, что уже не один парень в кафе порывался подойти, но напарывался на ледяной спокойный взгляд Ангелины и отворачивался.
- Это всегда лотерея, Светик, - ласково увещевала подругу Ангелина. – Ты ведь и не хотела сильно поступать, ну? Можно будет на следующий год попробовать…
Они зашли уже на третий круг из одних и тех же обвинений. Сначала неизменно шла завалившая ее приемная комиссия, потом неверно составленные вопросы и – вишенка на торте – любимый билет, попавшийся не ей, Светке, а Ангелине, которой он был на один зуб.
Ангелина много что могла сказать о том, что надо было готовиться вместо того чтобы смотреть до последнего новый сериал или мотаться на распродажу с Толиком, или что она бы сама махнулась на любой билет, какой бы ни вытащила Светка. И, конечно, с блеском бы сдала. Но намекни она на это – и на одну подругу станет меньше. А их у Ангелины и без того было немного.
Потому Ангелина молча пила свой матча и смотрела в медленно наступавшие сумерки. Кафе заполнялось людьми и голосами, была пятница, где-то заиграло фортепиано.
- Я ведь всегда неплохо училась, Гель… Они все меня знали. Не так, как ты, конечно… - Светка уже вытирала слезы и снова тянулась за кофе. – Я подам апелляцию. Или жалобу в Минобр. Всегда ведь можно что-то сделать, ты сама говоришь.
- Но не здесь, - едва не застонала Ангелина. – Ты же сама признаешь, что ответила плохо.
Светкины глаза сузились.
- Если бы мне попался другой билет…
- Но не попался же.
- А, ну конечно, - неожиданно протянула подруга немного хриплым от слез голосом. – Узнаю это выражение лица.
- Какое выражение, Свет? Я просто устала. Вечер уже.
- Твое типичное выражение: я гений, а все остальные идиоты, - подруга начала понемногу заводиться. - Да пожалуйста, - фыркнула Светка наконец, опрокидывая тонкую чашечку эспрессо как стопку водки. – Думаешь, я тебе завидую? Да ты же чистая мумия! Все эти твои гештальт-терапии, твой этот… трансакционный анализ… Ты же не нужна никому! Оглянись, - она так патетично обвела рукой маленькое кафе в лучах заходящего солнца, что на них начали посматривать люди за соседними столиками. Ангелина не шевелилась и не отрывала от подруги пристального взгляда. – Что ты без своих книжек? Что ты без меня? Ты же булочку в столовой, и то не купишь! Ну, поступила в магистратуру… тебе даже не радостно! Ты все это воспринимаешь как данность. И меня ты тоже… Света неожиданно оборвала себя на полуслове, махнула рукой, подскочила, снова села, подхватывая сумку с соседнего стула, промокнула губы салфеткой и выбежала из кафе.
Ангелина осталась сидеть, только перевела невидящий взгляд с места, где сидела подруга, на окно. Она не услышала ничего нового, чего не говорили ей раньше. Да и состояние подруги понимала, вот только было неизбывно больно. Больно и досадно. Она не ждала от Светки радости за нее: Ангелина действительно приняла свое поступление как должное. Но и того, что подруга наговорила, не вернешь. Надо было принимать новую данность, где у нее будет магистратура и не будет подруги. И что хуже всего, Ангелина не была уверена, что выбрала бы обратное, дай ей кто-нибудь такой выбор…
- Гель, а что, Светка уже ушла? – раздался за спиной радостный оклик. – Гель? Ты чего, что случилось?
Толик на мгновение замер у ее столика, дождавшись, когда его заметят, и с выдохом плюхнулся напротив. Девушка равнодушно посмотрела ему в лицо. Накачанный, высокий, с хищной усмешкой, в небрежно расстегнутой у горла рубашке, он невольно вызывал мысли о том, как он подходит Светке, с ее пухлыми губками, маленьким росточком и гривой волос до талии. И как не подходит ей, высокой, ширококостной и обычной.
- Так что случилось? Поругались? – удивился он.
Действительно, за четыре года университета это была первая их ссора. Правда, Ангелина отдавала себе отчет, что конфликтов не было вовсе не потому, что они так хорошо друг друга понимали. Просто она всегда брала все самое горькое себе и отдавала лучшее Светке. Света ведь такая хрупкая, такая ранимая, такая легкомысленная. Ее всякий обидеть может.