– Идем, нам надо еще добраться до Бьера, а оттуда – до деревушки Ансену, – поторопила она супруга. – Одно мы знаем наверняка: наш с тобой малыш чувствует себя прекрасно. Он только что шевельнулся! Знаешь, это чудесное ощущение! А когда я носила Анри, я этому совсем не радовалась. Мне приходилось туго зашнуровывать корсет, и он душил меня… Поэтому я старалась лечь спать пораньше – сразу снимала это орудие пыток и ждала, когда мой малыш снова шевельнется.
Он кивнул, улыбнулся и наклонился подобрать с земли ее сумку, к которой в качестве украшения была привязана ракушка.
– Если ты устала, моя дорогая, и если ты думаешь, что лучше бы тебе не подниматься сегодня в горы, только скажи! Мы можем переночевать на постоялом дворе, а твоих родственников навестим в другой раз.
– Любовь моя, я с легкостью пройду несколько лишних километров. Мне не терпится повидать маленького Бруно, подопечного тетушки Албани! Ему восемь месяцев, и он наверняка уже научился садиться и кушать кашу!
Анжелина накинула на плечи большой черный платок. На ней был корсаж из коричневой саржи и юбка из той же ткани, но и эта темная, скромная одежда, казалось, только подчеркивала природную красоту молодой женщины.
– А я и забыл эту печальную историю, – признался смущенный Луиджи. – Это случилось в начале октября, когда мы рассказали твоему дядюшке о нашей помолвке…
– Да, именно тогда. Но как же ты мог забыть?
– Скажем так: я об этом больше не думал.
– А я до сих пор недоумеваю, что пошло не так, почему бедняжка Коралия умерла…
Анжелина снова пережила ужас, охвативший ее, когда она узнала, что Коралия, соседка дядюшки Жана, родила мальчика и через несколько минут скончалась. С позволения отца ребенка, Ива Жаке, тетушка Албани стала опекать новорожденного.
– Энджи, дай мне руку, и мы пойдем вместе, как шли эти четыре месяца. Мы были так счастливы наедине друг с другом, минута за минутой, час за часом! Только ты и я – ночью и днем, на горных тропах, в испанском Ронсесвальесе, под бескрайним небом Галиции! Для меня, вечного странника, одинокого бродяги, быть рядом с тобой в горах и в долинах – о, какое это блаженство!
Эти речи взволновали молодую женщину. В голосе супруга она уловила нотку грусти.
– Да, мы были очень счастливы, Луиджи! Это путешествие подарило мне много приятных минут, но, скажу честно, я очень соскучилась по сыну, по нашей Розетте и всем, кого я люблю, несмотря на то что тебя я люблю очень сильно, люблю всей душой! Теперь я лучше понимаю, как ты жил раньше, когда странствовал и зарабатывал себе на пропитание игрой на скрипке.
Он задумчиво кивнул.
– Может, временами ты тоскуешь о потерянной свободе? – спросила она игриво.
– Вовсе нет! – возразил он. – Чего мне по-настоящему хочется, так это оказаться поскорее в деревне и почитать стихи, усевшись поближе к очагу.
Анжелина засмеялась и поцеловала его в губы. Каменистая узкая дорога уходила вниз. За ближайшим поворотом показался зеленый луг. У дороги настороженно застыла дикая козочка. В следующее мгновение она издала странный звук, похожий на лай собаки, и убежала.
– Мы ее напугали, – с улыбкой заметил Луиджи.
Не успела козочка скрыться из виду, как послышался протяжный и громкий колокольный звон.
– Это церковный колокол в Бьере, – сказала Анжелина. – Похоронный звон… Слушай… Нет, я не ошиблась! Значит, кто-то умер… Скорее, Луиджи, нам надо поторопиться! Что, если это мой дядюшка или тетя?
– Анжелина, в деревне полно людей, почему что-то должно было случиться именно с ними?
– Я не знаю, но мне страшно, и я ничего не могу с собой поделать! У меня дурное предчувствие…
Она ускорила шаг и была готова была бежать, если нужно, увлекая за собой Луиджи, которого держала за руку. Скоро остался позади мост через речку Арак, с которого уже можно было разглядеть массивное здание церкви. Колокол умолк, но на площади, вокруг огромной, величественного вида липы, еще толпились одетые в черное люди.
– Вон мой дядюшка с ребенком на руках! Господи, только бы это не были похороны тетушки Албани! – взмолилась Анжелина, осеняя себя крестным знамением.
– Не тревожься, я вижу тетушку Албани! Она как раз выходит из церкви.
Наконец молодая супружеская чета оказалась у церкви. Жители деревни оживленно переговаривались, в основном на местном наречии. Рыжая макушка рослого Жана Бонзона возвышалась над толпой. Анжелина не сводила с нее глаз, пока спешила к дяде.
– Ты ли это, моя племянница? – воскликнул Жан. – Какими судьбами? А, вот и твой муженек-скрипач!