– Примета такая, – ответил он на недоуменный взгляд шофера, – монету кинул, чтобы в Штаты еще вернуться… Все, моя мечта сбылась! Как много внизу воды – это красиво.
– Цэ причуда, а нэ примета. Дывный ты. Слухай, циркач, пыти трэба мэньше, а то так и до чертыкив допытысь можно. Ты подывысь на себэ: с бланшом, вэсь якыйсь пожмаканый, а всэ копейки кыдаешь… А вжешь? Богэма, люды высокого полету.
– Это ты в десятку попал! Пора собой заняться. Как с моста съедем, вези меня в парикмахерскую.
– Нэ людына, а якийсь ураган. То тэ, то сэ, сам напэвно нэ знае, чого хоче, – пожал плечами таксист. – Ну, що ж, нэ гарячкуй, зробым, гастролэр.
В ответ на такую отповедь Лазарь лишь улыбнулся. Он был доволен сделанным делом, и еще его развеселил таксист – этот острый на язык малый.
В парикмахерской инок, скрепя сердце, попросил постричь его длинные волосы, а потом покрасить их. Ничего не поделаешь – необходимо было изменить внешность. Лазаря постригли под «вольного художника»: волосы по-прежнему были зачесаны назад, но не доходили до плеч. Из блондина он превратился в шатена. Бородку подровняли, она получилось совсем маленькой. Припудрили синяк на лице и освежили одеколоном.
Из парикмахерской Лазарь направился в магазин одежды, где купил гавайскую рубаху с желтыми лилиями на черном фоне, синие джинсы, свитер и кожаные сандалии. Здесь он переоделся, расставшись с прежней одеждой и обувью.
Осмотрев себя в зеркало, инок остался доволен новым обликом, но в то же время подумал: «Когда опять подрясник надену? Надоел этот маскарад!»
Дальше для Лазаря все сложилось более-менее удачно: воспользовавшись телефоном-автоматом, он быстро дозвонился до Музыканта, с надеждой, что тот поможет где-то отсидеться. Музыкант обрадовался неожиданному звонку, так как через час начинался его сольный концерт, на который он тут же пригласил Лазаря. Инок предпочитал бы поменьше появляться на людях, но деваться было некуда; записал адрес клуба, поймал такси и поехал.
Минут через сорок Лазарь подъехал к клубу «Тип-топ». Здесь собирались в основном выходцы из бывшего СССР. Хозяева клуба – русские бакинцы славились гостеприимством и часто предоставляли площадку малоизвестным исполнителям, наподобие Музыканта. Когда инок входил внутрь, за ним с разных сторон улицы наблюдали двое. Они не были похожи на агентов спецслужб. В их облике угадывалось что-то общее и одновременно противоположное, словно на шахматном поле сошлись две фигуры одинакового достоинства, но разного цвета – черная и белая.
В полумраке клуба Лазарь различил своего знакомого, настраивавшего гитару, и подошел к нему.
– Привет, – тихо сказал инок.
Музыкант какое-то время вглядывался в черты лица поприветствовавшего его человека:
– Лазарь?
– Он самый.
– Тебя не узнать! Чего так преобразился?
– Одолела охота к перемене мест… И к перемене внешности, – вяло пошутил Лазарь.
– Не ожидал, что ты позвонишь сегодня. Рад! Спасибо, что пришел.
– Я тоже рад. Спасибо, что пригласил. Интересно послушать… Можно с тобой после концерта поговорить?
– Поговорим, нет проблем. Ты не скучай, вот садись, знакомься, – Музыкант указал рукой на ближайший столик, за которым сидела темноволосая девушка, потягивавшая из трубочки коктейль. – Это Синильга или кратко Иля. А это, – он обратился к девушке, – Лазарь. Остальное сами друг другу расскажите, если захотите, – улыбнулся он.
Лазарь напрягся, потому что знакомство с девушками в его планы не входило, а здесь, видимо, предстояло еще и продолжительное общение. Однако деться было некуда, и он с вымученной улыбкой на лице послушно сел за столик.
Синильга, напротив, обрадовалась новому знакомому. Ей было одиноко: Музыкант готовился к выступлению, а больше она в этом клубе никого не знала. К тому же Музыкант рассказал ей о звонке и предстоящем появлении Лазаря, и ей не терпелось узнать, что представляет собой этот необычный человек.
Глава двадцать девятая
КОНЦЕРТ
Господь дал нам маковый цвет…
дал имя одно на двоих…
И стало светло, как бывает, когда
в самом сердце рождается стих
и кто-то с любовью помянет кого-то.
До начала концерта оставалось около десяти минут. Клуб постепенно наполнялся людьми, одетыми по нью-йоркской моде, но несущими на себе неуловимую печать российского прошлого. Кто-то, встречая знакомых, заводил оживленный разговор, кто-то заказывал напитки у стойки бара, кто-то занимал место за столиками, и все с интересом и ожиданием обращали взоры в сторону невысокой круглой сцены в центре бара, где Музыкант настраивал инструмент.