— Ты без брони, брат-сержант, — сказал капеллан с легкой улыбкой. — Не припоминаю, неужели я объявил, что крестовый поход завершен?
— Как скажешь, брат Борей, — ответил Завл. — Нам нужно приготовить оружие для новой битвы. Но пока мы будем этим заниматься, ты должен поесть с аппетитом и освежиться. Я почуял тебя прежде, чем увидел, и лицо у тебя стало тонкое, как у эльдара. Должно быть, в своих поисках пути ты забрел слишком далеко.
— Это был долгий путь, — кивнул Борей. — Длинный и опасный путь, но я больше не пойду по нему в одиночку.
Как только корабль вошел в верхние слои атмосферы планеты, какофония передач захлестнула устройство связи. Пару предыдущих дней «Клинок Калибана» пытался связаться то с наземными службами Писцины IV, то с орбитальной станцией, но так и не получил ответа. Тишина продолжалась, Борею становилось все страшнее. Он опасался, что молчание — признак отсутствия жизни, что Падшие активировали аннигилус и стерли с лица земли все, что капеллан присягнул защищать. Теперь, по мере приближения космодесантников к их собственной крепости, каждая частота, каждый канал передач заполнился почти бессмысленной болтовней, и тревога Борея сменилась облегчением — на планете определенно сохранилась жизнь.
Однако все попытки вступить в контакт по-прежнему заканчивались ничем, и капеллан-дознаватель не мог составить план действий. Гефесту, несмотря на все старания, не удалось отфильтровать перемешанные сообщения, лишь их разрозненные фрагменты, искаженные помехами, хрипели в динамиках.
— …потери — тридцать пять процентов…
— …беспорядочный огонь продолжается, отступаем…
— …в час нужды не покинь, взгляни на нас с великодушием…
— …западное крыло в руинах, огонь распространяется, воды больше нет…
— …гнев Императора пал на нас за грехи…
— …эвакуация приостановлена…
— …бросили нас. Я не могу поверить, они нас бросили. Я не могу поверить…
— …в ответ на зов. Как будто они…
— …Император, защити нас, тут повсюду тела. Похоже на бойню…
— …почему они так сделали? Это не…
— …потери сейчас сорок процентов, дальнейшее продвижение возможно…
Борей выключил связь и в отчаянии уставился в пространство, видимое сквозь лобовое стекло тупоносого корабля. Внизу расстилались белые облака. Впереди темное пятно загрязняло небо. В течение нескольких секунд, пока «Громовой ястреб» проходил сквозь слой облаков, капеллан-дознаватель не видел ничего, кроме белизны. Потом аппарат опустился пониже, и Борею открылась панорама Кадилла.
В разных концах города, более чем в десяти местах, столбы дыма поднимались в небо, даже с высоты были заметны обширные пожары, охватившие доки и космопорт. Слева можно было разглядеть еще одно свидетельство беды: взрывы на склонах вулкана, близ рудника Баррак с северной стороны хребта Коф.
— Курс на форпост, мы можем высадиться поблизости от него в Рэндэл-Парке.
Борей неотрывно смотрел на сцену опустошения внизу. «Громовой ястреб» продолжал снижение, и капеллан заметил новые свидетельства тяжелых боев. Это были разбитые снарядами здания и тлеющие руины жилых блоков, груды щебня, разрушенные фабрики, беспорядочное месиво перекрученных балок и рухнувших кранов.
— Как такое могло произойти? — спросил Гефест. — Город как будто порвали на части.
— Думаю, причина вон там, — ответил Борей, указав вниз, в сторону улиц.
Они были переполнены людьми, десятки, быть может, сотни тысяч жителей толпились на мостовой, занимаясь поджогами, драками и грабежами. Отряды Имперской Гвардии без разбора стреляли в толпу. В довершение сумятицы по шоссе катили танки, с равной яростью расстреливая здания и горожан, их тяжелые болтеры извергали огонь, там, где проходили эти машины, оставались ряды разорванных тел. Борей обратил внимание на гвардейцев, которые сражались с другими гвардейцами на крышах домов и на прилегающих улицах.
Люди внизу уже начали замечать «Громовой ястреб», который, снизив скорость, кружился над землей. Некоторые воздевали руки, очевидно, в адресованной космодесантникам мольбе. Другие открыли огонь, их пули свистели рядом, сгустки лазерного огня без вреда отскакивали от тяжелой брони воздушного судна.
— Я не могу приземлиться! — сказал Гефест. — Тут нет свободного места.
Борей пригляделся и понял, что общественный парк заполонила толпа. Ухоженные деревья и живые изгороди, единственная зелень в городе, если не считать растительности в садах имперского правителя, были теперь вытоптаны и сожжены. Лужайки и сады камней оказались сплошь заняты как живыми людьми, так и многочисленными трупами.