То, что Распутин мог помочь Цесаревичу, — факт, установленный многими достойными доверия свидетелями, хотя удовлетворительного, с медицинской точки зрения, объяснения случаям выздоравливания мальчика так и не было предложено. Факт и то, что он нанес Царствующей семье большой вред, однако его влияние и выходки преувеличены сверх всякой меры. Его загулы, хотя они и происходили в действительности и были шокирующего свойства, никогда не затрагивали Царскую семью, вопреки слухам и сплетням, свидетельствовавшим об обратном. Однако эти россказни принесли свои ядовитые плоды.
Кампания клеветы, будто бы Императрица находилась в нечистых отношениях с Распутиным, была запущена Гучковым в 1916 году и с наслаждением подхвачена несколькими думскими депутатами. Это нанесло огромный вред престижу монархии, поскольку газеты придавали рассказам сенсационный характер, иллюстрируя их издевательскими карикатурами. Еще более вредными были столь же лживые слухи о «темных силах», окружающих «немку», которая являлась их Императрицей, — слухи, намекающие на то, что будто бы она с Распутиным являются центром, вокруг которого образовался «черный блок», работающий над достижением сепаратного мира.
В связи с серьезным интересом Гиббса к мистике, ясновидению и тому подобным явлениям удивительно, что он не обращал больше внимания на этого пользовавшегося дурной славой персонажа — Распутина — и даже не попытался хотя бы краешком глаза взглянуть на него. Наверняка Гиббс знал об историях, ходивших по городу и распространявшихся печатью, но в то же время он не знал характера недуга своего ученика; ко всему, возможно, существовали другие проблемы, связанные с Царской семьей, например, визиты их «друга», которые также скрывались от посторонних. Единственное замечание, которое он сделал в поздние годы, сводилось к тому, что Распутин был неотесанным мужиком, который вовсе не посещал дворец так часто, как люди думали. Гиббс ни разу не видел его, а Жильяр, постоянно живший при дворце, встретил его лишь однажды.
Как и следовало ожидать, когда Наследник вернулся, во дворце царила атмосфера уныния и дурных предчувствий, хотя Императрице было не привыкать скрывать свои чувства. После нескольких дней отдыха в обществе докторов, которые давали Алексею разные лекарства, ставили компрессы и примочки, он стал чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы участвовать в подготовке к Рождеству. Надо было посетить елки в разных местах Царского Села, раздать подарки и, разумеется, присутствовать на службе в церкви, которую посещали все члены
Царской семьи и приближенные. Узнав об убийстве Распутина, Государь поспешил домой, где оставался в продолжение всех праздников. Домашние его все это время держались бодро.
Но даже в праздники у мальчика время от времени распухали конечности, появлялась тошнота, и когда ему был предписан постельный режим, Гиббс начал читать Алексею «Приключения Робинзона Крузо» — книгу, которая ему очень нравилась и которую он часто просил перечитывать. Другой излюбленной книгой была «Копи Царя Соломона». Однако наступали моменты, когда он так страдал, что требовался морфий, и тогда Цесаревичу было ни до чего. После Рождества он не смог вернуться с отцом в Ставку.
Казалось, что обитателей дворца преследовали болезни и неудачи. В середине февраля Пьера Жильяра свалила испанка — недуг, скосивший немало людей во время Великой войны. Едва Царь уехал, как Алексей заболел корью — в то время это была еще одна опасная болезнь. Затем одна за другой, вернее, попарно, заразились Великие Княжны: сначала Татьяна и Ольга, затем Анастасия и Мария. У первых двух появилось воспаление среднего уха, у Марии развилось двустороннее воспаление легких, для Алексея большую опасность представлял кашель. Целыми днями все они лежали в затемненных комнатах, в то время как Государыня, и без того измученная работой в госпиталях и тревожной политической ситуацией, ходила взад и вперед среди семи своих больных подопечных (Анна Вырубова, ее приближенная, которая теперь жила во дворце, тоже заболела). Александра Феодоровна настаивала на том, чтобы самой ухаживать за больными, и Гиббсу, которого вызывали в любое время дня и ночи, предоставили апартаменты в Александровском дворце. Императрица писала супругу, что «Сиг» (так в семье называли учителя английского языка), когда поздно вечером его позвали почитать Алексею, пришел в домашнем халате. (Между собой члены Царской семьи называли Жильяра «Жиликом», хотя публично обращались к наставникам официально. Гиббс был для них Сиднеем Ивановичем, а Жильяр Петром Алексеевичем.)