Вернувшись в тот день из Петрограда, Гиббс обнаружил, что во дворец ему не попасть. Когда 9 марта Царь Николай II вернулся в Царское Село, наставнику пришлось наблюдать за грустным зрелищем со стороны по- луциркуля Большого дворца. Новая охрана представляла собой жалкое зрелище: солдаты были неряшливые, неухоженные, с лохматыми волосами, в неопрятной форме. Губительный приказ № 1, опубликованный 1 марта и предоставлявший солдатам гражданские права, полностью подорвал воинскую дисциплину и мораль. Солдаты больше не отдавали честь и не обращались к офицерам «Ваше благородие». Они отказывались выполнять любой приказ, который их не устраивал. Часто избивали своих офицеров, а иногда и убивали. Вот такие-то горе-солдаты и приветствовали бывшего Царя с оскорбительной грубостью. Не ответив на его приветствие, они сделали вид, будто не узнали его, а затем стали ломать комедию, прежде чем впустить в его же дом «гражданина Романова».
По-настоящему приветствовали Николая Александровича близкие, нетерпеливо ожидавшие его. Алексею и девочкам сообщили об отречении и грядущих переменах, но они не произнесли об этом ни слова и принялись осыпать отца поцелуями, высказывая, как они рады его приезду. Когда Государь вышел из темного помещения на свет, стали видны следы пережитых им страданий. Он побледнел и очень похудел, на висках появилась седина, лицо изрезано морщинками, вокруг глаз темные круги.
Слабо улыбнувшись, Николай сел рядом с Александрой и Лили. Он попытался начать разговор о пустяках, но это оказалось свыше его сил. Он решил пройтись, чтобы проветриться. Зрелище, которое Государыня и ее приближенная увидели из окна, разрывало им сердце. В какую бы сторону он ни пошел по аллее к каналу, тут же появлялся часовой, преграждавший ему путь и толкавший его прикладом ружья. Сохранявший свое обычное спокойствие, Николай кивал каждому из своих мучителей и наконец повернул назад ко дворцу. Августейшие узники были вынуждены столкнуться с жестокими фактами.
Валя Долгоруков, пасынок Бенкендорфа, вернувшийся вместе с Императором из Пскова, рассказал об отречении свите и офицерам.
«Его рассказ был драматичен и произвел на нас глубокое впечатление. Нам показалось необъяснимым, что Император, не решавшийся даровать конституцию и назначить ответственное министерство, так быстро согласился отречься». Отражая, несомненно, мнение Царя, Бенкендорф счел роль командующих в отречении неслыханным в истории предательством своего Императора.
Очутившийся за стенами дворца, Гиббс стал свободным человеком. Многие в таком положении сочли бы себя счастливчиками, но он был не намерен отказываться от выполнения своего долга. И все-таки что он должен был и мог предпринять? Прежде всего он решил искать помощи у британского посла сэра Джорджа Бьюкенена, который сочувственно выслушал его и тотчас отправил письмо главе Временного правительства с просьбой разрешить
Гиббсу вернуться к его обязанностям. Прошло несколько недель, прежде чем был получен отрицательный ответ за подписью «пяти государственных комиссаров». Было послано второе письмо; Бьюкенен советовал набраться терпения, обещая использовать свои полномочия, чтобы предпринять все, что в его силах. Со своей стороны, Гиббс стал обращаться во все революционные органы, какие только можно, но безуспешно.
Он также сразу же написал экс-Императрице о том, что предпринимает попытки вернуться к своим обязанностям. Переписка была разрешена, хотя вся корреспонденция, как отправляемая из дворца, так и приходящая, просматривалась дворцовым комендантом, который довольно скоро стал жаловаться на чересчур большое количество писем. Гиббс поддерживал связь со своими учениками и теми служащими, которые остались с Царской семьей. Его коллега, Пьер Жильяр, которому не позволили покидать дворец, часто обращался к Гиббсу с просьбой выполнить те или иные поручения в городе — что-то купить, посетить банк или выступить в качестве делового представителя. Цензура запретила наставникам обмениваться важной информацией, хотя вполне возможно, что они выработали какой-то код. В своих письмах Гиббс подробно сообщал официальные петроградские новости, Жильяр докладывал, что Царские дети снова принялись за уроки. Государь преподавал Алексею историю и арифметику, Императрица — Закон Божий, Жильяр продолжал давать уроки французского всем, кроме Ольги, которая закончила курс. Он также выполнял обязанности заведующего учебной частью. Баронесса Буксгевден стала учительницей английского (они с Гиббсом обменялись мнениями по этому поводу), графиня Гендрикова преподавала искусство, а мадемуазель Шнейдер — русский язык.