Комнаты в Екатерининском дворце Гиббс сделал своими постоянными апартаментами; оттуда он мог получать крохи информации о жизни Императорской семьи. Он по- прежнему имел право заказывать пищу в Императорской кухне, и когда его слуга ходил за ней, Гиббс узнавал от него разные сплетни. Из этих рассказов он получал представление о том, что происходит во дворце, по крайней мере, на уровне слуг. Некоторые из них были заражены революционной пропагандой и недовольны своим положением, другие были верны Царской семье, но возмущены тем, что находились в заключении, третьи были готовы служить своим хозяевам до конца. Согласно давно заведенному обычаю, семьи кухонных работников могли каждый вечер забирать с собой остатки пищи. После таких визитов новости просто переполняли их, хотя было трудно отделить правду от вымысла. К сожалению, по мере того, как среди дворцовой охраны верх стали брать более радикальные элементы, эта практика прекратилась. Еще один источник информации появлялся всякий раз, как начальник охраны решал сократить количество слуг. Уволенные тотчас оказывались в центре внимания, поскольку всем хотелось знать, что происходит во дворце.
Несмотря на твердое решение вернуться к обязанностям наставника, Г иббс оставался человеком практическим. Он решил последовать совету дядюшки Уилла и заняться продажей в России бездымной кухонной плиты фирмы Барнсли. Презентация плиты городскому голове Петрограда прошла успешно. В начале апреля он писал дядюшке:
«В протоколах городской управы нет никаких следов моего предложения… Они понимают выгоду, которую можно извлечь из такого проекта, и будут рады рассмотреть более конкретное предложение. Не можете ли вы прислать мне подробные данные, касающиеся фирмы Barnsley Smokeless Fuel Company, Ld? Они хотят выяснить финансовую сторону вопроса и получить более полное представление о фирме Barnsley Со».
Однако политические проблемы усложнились настолько, что 26 апреля Временное правительство было вынуждено признать, что не в состоянии более поддерживать порядок. В этом не было ничего удивительного, поскольку первые его шаги после прихода к власти были таковы: отмена смертной казни, упразднение Департамента полиции, всех губернаторов провинций и их заместителей. При отсутствии органов, обеспечивающих соблюдение правопорядка, и дисциплины в армии — хаос был неизбежен. Нарушение связи привело к невозможности вести какие бы то ни было коммерческие переговоры. Получил ли дядюшка Уилл письмо Сида?
Газеты были полны противоречивых сообщений о Царской семье. Радикалы изображали ее членов наслаждающимися роскошью во дворце, хотя они заслуживали того, чтобы их заключили в Петропавловскую крепость. Умеренные пытались доказать, что с Семьей обращаются гуманно, хотя их подвергают строгим ограничениям. Конкретные детали можно узнать из дневников Императора, из писем членов Семьи друзьям, из воспоминаний некоторых лиц, которые оставались с ними, и даже из докладов их противников. Судя по всем свидетельствам, для Семьи была характерна одна черта — отсутствие озлобленности. Религиозность всех ее членов позволяла им надеяться, что все окончится по-доброму даже в этой жестокой и угрожающей обстановке, и вести себя необходимо с достоинством и величием, несмотря на преднамеренные оскорбления и преследования.
ВО ДВОРЦЕ царила скука. Не приезжало никаких гостей, никто из его обитателей не мог покинуть дворец, и один день был похож на другой. Обычный порядок занятий Александры Феодоровны редко менялся. Утро всей Семьи было занято уроками, поскольку Государь и Императрица стали преподавателями. Только Ольга не училась, вследствие чего она несколько обленилась за месяцы заточения. Для утреннего чая полагался перерыв в занятиях, после этого Император уходил на прогулку в сопровождении приближенных и кого-нибудь из детей, прежде чем возобновить уроки. Разрешались и более длительные прогулки, но лишь в специально отведенных для этого местах, причем в дневное время и всегда в сопровождении вечно раздраженных часовых. Прогулка могла прерваться неожиданно — из-за того, например, что граф Бенкендорф шел слишком медленно, или Жильяр что-то сказал одной из Великих Княжон, или потому, что слуга вез Государыню в кресле — это особенно злило революционных солдат, которые бранились и кричали, что она должна идти сама.