Воспитатели поочередно читали больному и старались развлечь его. В это время Гиббс читал мальчику приключенческую книгу Джеймса Фенимора Купера «Следопыт» и пытался рисовать к ним иллюстрации на кусках картона от двух старых коробок, в одной из которых были конфеты, а в другой игральные карты. Он также добыл проволоки, чтобы изготовить из нее якорь-цепь для модели парусника, который они строили. Долгими вечерами узники читали, писали письма или просто беседовали и размышляли по поводу поразительных событий, происходивших вокруг.
Спустя какое-то время, показавшееся им вечностью, они получили из Тюмени телеграмму. Шла она несколько дней, но они поняли только одно: с путешественниками пока все в порядке. Прошло еще несколько долгих дней, прежде чем пришло письмо от Марии с указаниями Императрицы начать собираться и позаботиться о «лекарствах», как договорились. Работа с «лекарствами» стала их основной, в особенности по вечерам, когда было меньше вероятности, что за ними будут следить охранники. Они зашивали драгоценности — единственное, что осталось у Семьи, — в одежду, в швы платьев, в шляпные ленты, в подкладку пальто, зачастую закрывая их тканью, чтобы получались пуговицы. Особенно удобными местами для сокрытия драгоценностей, благодаря их жесткости, были корсеты. К оборотной стороне этих предметов одежды девушки пришивали бриллианты, жемчуга и другие драгоценные камни, а затем покрывали их подкладкой.
Положение в губернаторском доме значительно ухудшилось. Большевики прогнали полковника Кобылинского и его стрелков из Царскосельского гарнизона, которых сменили грубые, невоздержанные на язык красногвардейцы, руководимые Николаем Родионовым. Беззащитные юные узницы на каждом шагу подвергались оскорблениям. Великим Княжнам запрещалось запирать двери на ночь, и особы свиты, остававшиеся в Тобольске, организовали тайное бдение, по очереди дежуря по ночам, чтобы никто не смел приставать к невинным молодым девушкам. Гиббс регулярно приходил в главное здание, когда наступала его очередь.
Эти злополучные события происходили во время Великого поста, Страстной седмицы и Пасхи. Когда Яковлев впервые явился в губернаторский дом сообщить Николаю II, что его должны увезти, Александра Феодоровна сначала подумала, что он приехал, чтобы разрешить службы во время Страстной седмицы. Оказалось, что это начало их скорбного пути на Голгофу, по примеру нашего Господа Иисуса Христа. В губернаторском доме были проведены Пасхальные службы, и, как сообщала Анастасия находившимся в Екатеринбурге близким, девушки сами украсили иконостас еловыми ветками и цветами. В Екатеринбурге такие службы провести было нельзя, но Царь читал молитвы и гимны собравшейся там маленькой общине. Каждое письмо, написанное в этот период, начинается с традиционного Пасхального приветствия: «Христос Воскресе!» или ответа на него: «Воистину Воскресе!»
Мария, писавшая из их новой и более суровой темницы, поздравляла оставшихся в Тобольске с «этим радостным праздником», хотя дальше признавалась, насколько отличается их нынешнее положение от той «славной» атмосферы, в которой они до этого находились. В ответ Анастасия посылает не просто традиционный Пасхальный поцелуй, а «сотни поцелуев».
К середине мая Наследника сочли готовым к поездке, хотя он все еще не мог ходить. Во время утреннего чая Родионов ворвался к нему в комнату и увидел, что тот сидит на постели. Этого оказалось достаточно, чтобы распорядиться о немедленном отъезде остальных узников. Перевозку поручили комиссару Павлу Хохрякову, и тотчас был подготовлен пароход «Русь» — тот самый, который доставил их в Тобольск.
Вечером накануне отъезда Гиббс и его коллеги решили прикончить последние две бутылки вина, чтобы скрасить приевшийся обед из «телятины с гарниром из макарон». Вино следовало непременно оприходовать, брать его с собой было нельзя, поэтому лучше всего было выпить его.
«Пока мы этим занимались, мы услышали, как новый комендант крадется по коридору. Мы едва успели спрятать бутылки и стаканы под стол со свисающей до полу скатертью, когда он вошел. Встав в дверях, он внимательно осмотрелся вокруг, и мы тотчас почувствовали себя школярами, которые набедокурили. Положение было настолько забавное, что, встретившись глазами, мы не смогли удержаться от дикого хохота».