Десять дней спустя отцепленный вагон был прицеплен к поезду, шедшему на Тюмень. Однако на первой же станции состав задержали, потому что приближались чешские войска. Еще десять дней невольные путешественники оставались в вагоне, и дни эти были невеселые, поскольку небольшое село Камышлово было не только ничем не примечательным, но в нем еще свирепствовал тиф. Поэтому им приходилось держаться поблизости от своей базы. После торговли, переговоров и, возможно, подкупа Гиббс и Жильяр убедили начальника вокзала прицепить их вагон к другому поезду. Наконец в середине июня они добрались до Тюмени, рассчитывая пароходом доплыть до Тобольска, но узнали, что тот в руках белых. «Мы только пожалели, что нас там не было, — писал Сид Винни. — Во всяком случае, дело обстояло именно таким образом, и нам не разрешили перейти линию фронта». А это означало еще две недели пребывания в опостылевшем вагоне.
В конце концов они сумели получить от тюменского коменданта военного транспорта справку, «позволяющую бывшим служащим экс-Императора разместиться на частных квартирах и в госпиталях». Гиббс нашел комнату по своему вкусу. Она находилась на самом верхнем этаже отличного дома, возвышавшегося над городом, и из его пяти окон открывался превосходный вид. «Мебели в комнате немного, лишь самое необходимое, но даже и этого, можно сказать, не было, так как не оказалось умывальника, — писал он тетушке Кейт. Несомненно, Сид, с его чистоплотностью, не мог без него обойтись. — Сначала я спускался на кухню, доставал таз, относил его вниз, в прачечную, и мылся там, пока отвратительная домохозяйка не стала возражать. Тогда мне пришлось заниматься этим у себя в спальне. Идея была не слишком удачная, поскольку было невозможно не проливать много воды».
Первые недели июля, когда беженцы пытались найти себе жилье в Тюмени, их любимая Семья готовилась к ужасной расправе, состоявшейся 16 июля. 25 и 26 июля белые войска захватили Екатеринбург, и как только Гиббс и Жильяр узнали об этом, они стали готовиться, чтобы отправиться туда и разыскать Царскую семью. Они без труда получили разрешение проникнуть в Ипатьевский дом, но их очень взволновали заметные повсюду жуткие следы разгрома.
Все указывало на отчаянные попытки уничтожить следы пребывания здесь прежних обитателей. Но они оказались чересчур поспешными и оттого неудачными. Камины и печи были настолько забиты вещами Семьи, что красноармейцы отряда особого назначения не сумели их как следует растопить, и на колосниках наставники обнаружили наполовину сгоревшие книги, иконы, рамки и фотографии. В мусорных баках они нашли куски обгорелой одежды, вязаных изделий, вязальные спицы, гребни, щетки, пряжки и пуговицы.
Особенно угнетал вид подвального помещения: стены, хранившие следы пуль, дверь, сорванная с петель, пулевые отверстия в полу, на котором, хотя он и был тщательно вымыт и выскоблен, были заметны очертания луж крови. Все это свидетельствовало о широкомасштабном преступлении. Но как быть с официальной телеграммой председателю президиума ЦИК, в которой сообщалось, что Императрица и Наследник находятся в безопасном месте? И что в конце концов сталось с Царскими дочерьми и слугами, о которых ничего не упоминалось? Жильяр был склонен питать какую-то надежду, но Гиббс был более скептичен.
Вернувшись в Тюмень, Сид до конца лета оставался в той же замечательной комнате с прекрасным видом из окон и ужасной хозяйкой. Он часто засиживался со своими друзьями за чашкой чая или трапезой, пытаясь разобраться в просачивавшейся разрозненной информации о Царской семье и обсуждая перспективы весьма неопределенного будущего. В сентябре Гиббс получил разрешение проследовать в Екатеринбург и поселиться там. Он нашел временное пристанище в лютеранской церкви. Затем нашел подходящее жилье в доме № 10 по Солдатской улице. Устроившись, он вернулся в Тюмень за оставшимися вещами, поскольку путешествие было настолько сопряжено с неизвестностью, что он не решился тащить с собой слишком много багажа.
Очутившись в знакомых местах, Гиббс без труда нашел учеников для уроков английского. Стоимость урока на классных занятиях составляла 40 рублей, на частных занятиях — 75. Судя по его приходной книжке, в октябре его гонорар составил 920 рублей, в ноябре — 1780, а в декабре и части января — 2180. Обстановка, царившая в городе, его вполне устраивала, к тому же среди жителей было немало англичан. Благодаря связям с Британским консульством, его привлекали к делам военного персонала, имевшего отношение к белым, которые приобретали влияние. Многих из этих военных он знал лично по Петрограду или Ставке. Его также представили сэру Чарльзу Элиоту, британскому Верховному комиссару в Сибири, который остановился в городе на несколько дней со своим официальным поездом. Познакомившись с Гиббсом, Элиот узнал, что тот владеет русским языком.