В ноябре 1919 года по белым был нанесен смертельный удар: англичане перестали оказывать им поддержку, а публичное заявление Ллойд Джорджа о том, что Белое дело проиграно, породило целую волну упаднических настроений, и совершенно деморализованные толпы противников советской власти — военных и гражданских лиц — кинулись врассыпную в отчаянной попытке спастись от Красного террора. 14 ноября 1919 года белые оставили Омск, и Колчак отправился в новую столицу, Иркутск, на шести поездах, в одном из которых находилось царское золото, захваченное в Казани. Не доехавшие без малого пятьсот километров до места назначения поезда были остановлены чехами и задержаны на несколько недель. Пока Колчак со своими людьми сидел, как мышь в клетке, красные взяли Иркутск и объявили адмирала врагом народа. 4 января он отказался от своих полномочий, и чехи пообещали ему беспрепятственный въезд в Иркутск, где его передут в руки союзников. Но вместо этого они сдали его большевикам вместе с золотом — возможно, в качестве платы за беспрепятственный проезд домой. Смертный приговор адмиралу был неизбежен. Элиот докладывал: «Он умер храбро, по словам его палача, „выпрямившись, как англичанин“».
ПЯТЬЮ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ, в июне 1919 года, когда поезд британского Верховного комиссара медленно двигался на запад по Сибири, он остановился в Екатеринбурге, в то время еще находившемся в руках белых. Расследованием убийства Царской семьи в это время занимался Николай Соколов, профессиональный следователь. Он был назначен на эту должность Колчаком после отставки Дитерихса, и Элиот разрешил Гиббсу в меру его возможностей помогать следствию, пока они там находятся. Ему было достаточно больно снова посетить мрачные помещения Ипатьевского дома и пересказать события последних дней, происшедших там. Воспитатель тщательно переписал показания свидетелей и других лиц, связанных с убийством.
В них содержались такие фразы: «Убийство было настолько жестоким, что мне приходилось неоднократно выходить на воздух, чтобы прийти в себя». «Крови, было столько крови, что ее сметали метлой». «Она [Анна Демидова] все время бегала и закрывалась подушкой, на ее теле было 32 раны». Сид хорошо запомнил ее: «Высокая, хорошо сложенная женщина, склонная к полноте, которая, вопреки ее физической внешности, была чрезвычайно робкого характера». Он вспоминал, какой страх она испытывала в свой последний вечер в Тобольске: «Я так боюсь того, что могут сделать с нами большевики». Штыковые удары и пули были направлены на эту перепуганную, беспомощную женщину. Только очевидец мог описать эту сцену.
Еще более кошмарную картину увидели следователи в шахтах урочища «Четыре Брата», где были предположительно захоронены тела убитых. Гиббс изо дня в день ездил туда наблюдать, как по распоряжению Соколова из шахт откачивалась вода, как просеивались поднятые со дна осадки. Он тщательно изучал то, что осталось на месте соседнего костра, и обнаружил многочисленные осколки драгоценных камней, кусочки одежды, шесть пар металлических планшеток от корсетов, пряжки от поясов, от туфель, серебряную рамочку, в которой Государь носил портрет своей супруги, застежки, платиновую серьгу с жемчужиной, военный значок — подарок командира Уланского Ее Величества полка, который Государыня носила вместе с браслетом; множество монет, гвоздей, кусочки фольги из детской коллекции всяких полезных вещей, которые носил в карманах Алексей. Все это свидетельствовало об ужасах той ночи. «Ужаснее всего было зрелище отрубленного пальца», который, по мнению Гиббса, мог принадлежать доктору Боткину, потому что он сильно распух. Однако эксперты решили, что он принадлежал женщине средних лет, которая покрывала ногти маникюром, то есть Императрице. Поблизости от костра были также обнаружены кусочки кожи и фрагменты костей, а возле одной из шахт — искусственные зубы доктора Боткина.
Несмотря на исследование шахт, где, по словам многих, называвших себя очевидцами, должны находиться останки, никаких тел найдено не было. После многих дней изучения и осмотра обнаруженных предметов Соколов предположил, что вся Семья убита, их тела расчленены, а затем брошены в костер, куда были вылиты бочки бензина, и он горел два дня и две ночи. Чтобы обезобразить трупы, их облили серной кислотой, но могил не оказалось. Остаток своей жизни Соколов посвятил тому, чтобы защитить свою гипотезу, накапливая доказательства, опрашивая эмигрантов, и все это описал в книге, которая была опубликована за несколько месяцев до его смерти.