Но сейчас не время было вспоминать прошлое, ей срочно нужен был Джим! Сейчас, немедленно! Она отворила тяжелую кухонную дверь, обитую снизу медной пластиной.
Джим стоял, нагнувшись над старинной печью, которая работала до сих пор лишь благодаря одной только силе человеческой воли и тому, к чему было приложимо название не иное, как ловкость рук, помноженная на смекалку. Джим помешивал в кастрюле нечто столь восхитительно пахнущее, что у Теодоры на секунду помутился рассудок и область желудка схватило спазмом — но она быстро пришла в себя, мысли снова приобрели отчетливые очертания. Не забыть бы, зачем она сломя голову сюда прибежала, усмехнулась про себя Теодора.
— Джим, послушай, вот какое письмо я только что получила! — с ходу объявила голодная хозяйка слуге.
Он обернулся к ней, продолжая что-то помешивать в своей кастрюльке. Впрочем, ей вовсе не обязательно было, чтобы он смотрел на нее, она и без того знала: он весь внимание. Пускай себе там мешает… Но только что, что там — в кастрюльке?
Теодора набрала в легкие побольше воздуху и на одном дыхании прочла вслух полученное и вскрытое ею письмо, и, когда закончила чтение, Джим издал короткий смешок.
— Хозяину вряд ли это понравится! Наглость, вот как я это назову. А он назовет еще того крепче!
— Я не буду ему это показывать, — быстро проговорила Теодора. — Но, Джим, у меня есть одна мысль! Мне надо, чтобы ты меня выслушал и согласился.
— Давайте сначала первое, мисс Теодора.
— Нет, смысл в том, чтобы первое и непременно второе.
— Хорошо. Я согласен. И что же это может быть?
— А вот что. Ты завтра отправишься в Лондон…
— Да, раз мы так решили… Но что я везу?
— Ничего не везешь…
— То есть как? А зачем тогда я еду в Лондон?
— Дослушай, пожалуйста, до конца, что я придумала.
— Слушаю, слушаю…
— Итак, завтра, как мы с тобой и договорились, ты едешь в Лондон, — начала Теодора, прохаживаясь по кухне вдоль плиты, выбирая место, где не так пахнет еда из кастрюльки, подальше от этого умопомрачительного запаха… — Но с собой ты повезешь не картину, Джим, а вот это письмо! И покажешь его мистеру Левенштайну. Ты попросишь его одолжить нам денег, чтобы нам хватило добраться до замка Хэвершем и чтобы купить достаточно еды и лекарств для папы, иначе нам не поднять его с места.
Джим, с его выдержкой и многолетним опытом неожиданных поворотов в делах и жизни Колвинов, уронил ложку в кастрюлю. Дальше он внимал Теодоре, обернувшись к ней всем корпусом. На его лице застыло странное выражение: то ли испуг, что у Тео на почве голода бред, то ли восхищение, что его хозяйка на грани голодной смерти способна изобретать гениальные вещи.
— Но мы не просто так попрошайничаем. Ты пообещаешь ему, мистеру Левенштайну, — продолжала излагать свой сумасшедший план Теодора, — что мы вернем ему долг, как только получим оплату за реставрацию картин в замке Хэвершем!
— Но хозяин не примет денег за реставрацию, мисс Теодора, вы это знаете лучше меня! — Джим с отчаянием хлопнул себя по бедру. — И я больше скажу, он не окрепнет так быстро настолько, чтобы работать…