Филлипа. Не спеши, Данкэн. Ты сдал только первую часть экзамена. Нет пока никаких гарантий. Друзья — это проще. Поверенные в делах — эти старые продувные бестии — видят всех насквозь
Данкэн. Одурачим и их! Теперь, когда ты — рядом, Филлипа, будем безрассудными, импульсивными. Хотя бы раз в жизни. Бежим со мной!
Филлипа (вставая). Закрой глаза.
Данкэн. Зачем?
Филлипа (настаивает). Закрывай, быстро.
Данкэн (закрывая глаза). Ты хочешь удивить меня. (Открывает глаза.) Или убить?
Филлипа. А что ты думаешь?
Данкэн. Убив, ты бы сильно удивила меня. (Снова закрывает глаза.)
Филлипа проходит к буфету у подножия лестницы.
Данкэн. (С попрежнему закрытыми глазами). Мы можем спрятать деньги и жить где-нибудь в Австралии.
Филлипа возвращается с маленькой подарочной коробочкой, кладет ее в руки Данкэну.
Филлипа. С днем рождения! На этот раз — официально.
Данкэн открывает глаза.
Филлипа. Мой подарок.
Данкэн разворачивает подарок
Данкэн. Что там? Пистолет? Завещание? Моя любимая сельдь в винном соусе?
Филлипа. Открой же!
Данкэн извлекает подарки.
Данкэн. Бумажник, чековая книжка!..
Филлипа. Кредитные карты. Все, что нам, возможно, понадобится сегодня.
Данкэн. А что это притаилось в уголке? (Открывает коробочку с кольцом.) Обручальное кольцо? (Надевает его.)
Филлипа. Практичные мелочи…
Данкэн. Ключи от машины? От дома? Или… от твоего сердца?
Берет в руки брелок с ключами; звучит музыкальная мелодия.
Оба улыбаются.
Данкэн (с пафосом). Я хотел бы поблагодарить мою мать, без которой это было бы невозможным. (Простирает руку в направлении портрета). Я жил так скучно, так лениво, пока не встретил эту диву.
Исполнил, мама, твой завет
И счастлив сын на склоне лет…
Но где ключи от твоего сердца, Филлипа?
Филлипа. Ты — поэт, Данкэн? Ты мне об этом не говорил, но я уверена.
Данкэн. Поэты могут быть убийцами. Могут быть ясновидящими. Пророками. Опасные, сумасбродные люди. (Замолкает, качает головой.) О, нет, этот проклятый свет! (Задёргивает шторы, но яркие солнечные лучи все равно проникают в комнату.) Я действительно преподавал поэзию, даже печатался. Пока не случилась эта история. В колледже я полюбил одну девушку, мою студентку. Мы замечательно проводили время, отлично ладили. (Пауза.) За несколько дней до нашего второго… (ищет подходящее слово) юбилея, я узнал от одного доброжелательного ублюдка, что прямо у меня под носом у неё был другой роман. Я сошел с ума! Пришел в бешенство! Нет, я не устраивал сцен ревности, не убил её. Я просто тихо собрал вещи и ушел… Но дело не в этом, Филлипа. Через неделю после моего ухода она угодила в ужасную мотоциклетную катастрофу, сидя за спиной того парня, с которым мне изменяла. (Переводит дыхание.) Она погибла. Я опубликовал эту историю, поэму в стихах. «Прекрасная роза лежит, истекая кровью, в груде покореженного хрома, уже мертва…» Ужасно, не так ли?
Филлипа. Надеюсь, это не ты убил её, Данкэн.
Данкэн. Нет! Но вскоре я узнал, что Молли вовсе не изменяла мне. В тот роковой вечер она искала меня, чтобы объясниться. Моя поэма после этого достигла шекспировского накала. (Опять замолкает.) Я перепробовал все возможные способы, чтобы забыть это. Консультации у психиатра, шесть месяцев в кибуце, в Израиле; я даже записался в Иностранный легион. В конце концов я сделал самый сомнительный шаг в своей жизни — я женился. Мы жили в крошечном муниципальном домике — Шэрон и я. Все было неплохо, но я буквально задыхался без любви. Потом у нас родилась малютка-дочь. Как ты думаешь, я назвал её? Pозa! Мои нервы были на пределе, я не мог преподавать. Бросил писать стихи. Брак без любви задушил меня. Днём я продавал картошку с грузовика, ночами — подрабатывал, где только мог. (Пауза.) Я едва ли выцеживал из себя слово в день. Я был самым ничтожным человеком в мире. Жалким, раздавленным, никому ненужным… И я решил — всё, хватит, так продолжаться не может. В свой день рождения я решил бежать. Дочку я забрал с собой. Похитил. Ей было четыре годика. Ради ребенка я был готов на всё. Но далеко мы не смогли уйти. Под вечер нас арестовала полиция. Я даже не успел сказать малютке «До свидания»… Шэрон получила опекунство, я — тюрьму. Когда вышел, начал бродяжничать, научился спать на улице, в ящиках, на решётках — без крыши над головой, жить в лохмотьях, впроголодь. Жизнь бездомного — это не то, с чего вы начинаете жизнь; этим вы её заканчиваете. Так говорю тебе я — поэт! …Будь моей любимой, но помни: я — опасен. Могу убить или зацеловать, одно из двух!