‘This coach,’ I said, ‘is in a deplorable condition. The regular mail, I suppose, is under repair?’
He moved his head slowly, and looked me in the face, without speaking a word. I shall never forget that look while I live. I turned cold at heart under it. I turn cold at heart even now when I recall it. His eyes glowed with a fiery unnatural lustre. His face was livid as the face of a corpse. His bloodless lips were drawn back as if in the agony of death, and showed the gleaming teeth between.
The words that I was about to utter died upon my lips (слова, которые я собирался произнести, умерли у меня на губах = на устах; to be about to do smth. – собираться сделать что-либо), and a strange horror – a dreadful horror – came upon me (и странный ужас – страшный ужас – овладел мной; to come upon – нападать, налетать, обрушиваться). My sight had by this time become used to the gloom of the coach (зрение мое к этому времени приспособилось к полумраку экипажа; to become used – привыкнуть к чему-либо; gloom – мрак; темнота; сумрак), and I could see with tolerable distinctness (и я стал видеть довольно отчетливо; tolerable – удовлетворительный, сносный; distinctness – ясность, отчетливость). I turned to my opposite neighbour (я повернулся к соседу напротив; opposite – расположенный, находящийся напротив, противоположный). He, too, was looking at me (он тоже смотрел на меня), with the same startling pallor in his face (на лице его была та же пугающая бледность: «с той же пугающей бледностью на лице»), and the same stony glitter in his eyes (и тот же холодный блеск в глазах; stony – каменный; недвижимый; холодный). I passed my hand across my brow (я провел рукой по лбу; brow – бровь; /поэт./ лоб, чело). I turned to the passenger on the seat beside my own, and saw (я повернулся к пассажиру рядом со мной: «на сиденье рядом с моим собственным») – oh Heaven! how shall I describe what I saw (о Небо = боже мой, как мне описать то, что я увидел)? I saw that he was no living man (я увидел, что он не был живым человеком) – that none of them were living men, like myself (что никто из них не был живым человеком, подобно мне)! A pale phosphorescent light (бледный фосфоресцирующий свет) – the light of putrefaction (свет разложения) – played upon their awful faces (играл на их ужасных лицах); upon their hair, dank with the dews of the grave (на их волосах, влажных сыростью могилы; dew – роса); upon their clothes, earth-stained and dropping to pieces (на их одежде, запачканной землей и разваливающейся на части); upon their hands, which were as the hands of corpses long buried (на их руках, которые выглядели как руки давно похороненных трупов). Only their eyes, their terrible eyes, were living (жили только их глаза, их ужасные глаза); and those eyes were all turned menacingly upon me (и все эти глаза были с угрозой: «угрожающе» обращены на меня; to menace – угрожать)!
A shriek of terror, a wild unintelligible cry for help and mercy (вопль ужаса, дикий, неразборчивый крик о помощи и милосердии), burst from my lips as I flung myself against the door, and strove in vain to open it (сорвался с моих губ, когда я кинулся на дверь и тщетно пытался открыть ее; to burst – лопаться; разрываться; взрываться; to fling – бросаться, кидаться, ринуться; to strive – стараться, пытаться).
In that single instant, brief and vivid as a landscape beheld in the flash of summer lightning (в этот-то особенный момент, краткий и живой, как пейзаж, увиденный во время вспышки летней молнии; single – одинокий; единственный, уникальный; to behold – увидеть, узреть), I saw the moon shining down through a rift of stormy cloud (я увидел луну, сиявшую через просвет грозовых туч; rift – трещина; расселина; разлом; щель; просвет) – the ghastly sign-post rearing its warning finger by the wayside (призрачный указатель, вздернувший свой предупреждающий палец у обочины дороги; ghastly – наводящий ужас, жуткий; мертвенно-бледный; призрачный; to rear – воздвигать, поднимать) – the broken parapet (сломанный парапет; to break) – the plunging horses (лошадей, замерших в прыжке; to plunge – устремляться, бросаться вперед или вниз) – the black gulf below (черную пропасть внизу; gulf – морской залив; бездна, пропасть). Then, the coach reeled like a ship at sea (затем дилижанс накренился, как корабль в море). Then, came a mighty crash (затем последовал мощный удар; crash – грохот, треск; авария, крушение) – a sense of crushing pain (чувство сильной боли; to crush – давить, дробить, мять; crushing – сильный, сокрушительный) – and then, darkness (и затем – мрак).