Дирижёр, посмотрев на Лауру, почувствовал, что от легкой влюблённости, которая так кружила ему голову, не осталось и следа. Пришло другое чувство — ревности, высшая точка любовной страсти. На такой высоте сердцу не прикажешь.
— Не стоит, у нас же спецрейс. — Дирижёр побаивался ухажёров.
— Ладно, притормози! — велел политтехнолог.
Автобус остановился, дверь автоматически отъехала, и капитан–рыбак шагнул на одну ступеньку.
— До круглой платины, подбросите? — спросил он.
— Садись, — разрешил шеф–повар.
Капитан затащил увесистый рюкзак, окинул взглядом окружающих и сел рядом с Лаурой. Дирижёру сделалось дурно. В конце салона подал голос медведь, который положив голову на коробки, всё ещё спал, правда, сон был уже не такой глубокий, возможно, топтыгин, предвкушая очередную выпивку, заранее подавал голос.
Автобус тем временем тронулся.
— Девчонки, дайте медведю водки, — приказал шеф–повар.
— Мы больше не будем его спаивать, — в один голос запротестовали девушки с веслом.
— Ты тут кончай командовать! — осадил шеф–повара политтехнолог. — Смотри лучше за дорогой.
Шеф–повар хотел огрызнуться, но от ранее услышанных слов самопроизвольно прикусил язык, поэтому прозвучало нечленораздельное бормотанье:
— Бу–бу–бу…
Капитан успел разглядеть Лауру и, хотя та была в национальном балахоне, предположил по её васильковым проникновенным глазам, что в сексе она кудесница.
— Погода замечательная, — обращаясь к Лауре, сказал капитан. — Правда?
— Погода, как погода, — вступил в диалог дирижёр. — Тоже мне донжуан нашёлся.
— Но Саша, погода действительная замечательная, — Лаура улыбнулась. — Скажите: вы по какой рыбе специалист.
— По крупной. — Капитан пододвинулся к Лауре. — Ловлю чем больше, тем лучше.
— Дырку ты от бублика здесь поймаешь. — Сжимая в кармане фигу, не унимался дирижёр.
Капитан, посмотрев на дирижёра, сделал единственный верный ход. Этот увалень с лицом ребёнка по уши влюблён в сексапильную девицу Лауру. Поэтому следовало сыграть на любовных противоречиях: во–первых, закадрить Лауру и через неё раскусить главаря, во–вторых, довести ревнивого соперника до белого каления, чтоб тот, теряя голову, сам полез на рожон и выдал, в конце концов, главаря. И, в-третьих, если произойдёт осечка вызвать влюблённого на дуэль. В своей победе капитан не сомневался.
— Лев Львович. — Шеф–повар остановил автобус и достал карту. — Если я не ошибаюсь нам нужно сворачивать.
— Где?
— Вот здесь, на просёлочную дорогу. А через сто километров обозначена первая деревня.
— Так сворачивай!
— Но там нет никакой круглой платины.
— У вас, наверное, новая карта. — Капитан словно был готов к этой заминке и достал свою карту. — Вот здесь, смотрите, всё есть.
— Высадить его! — настаивал дирижёр, у которого внутри всё закипало. — Тоже мне тень на ясный день наводит. Там нет, а у него есть.
— Поехали! — теряя терпение, скомандовал политтехнолог. — Время!
— Четырнадцать часов тридцать одна минута, — сказал шеф–повар и автобус тронулся.
— 5-
Автобус, сглаживая неровности дороги, мягко покачивался влево и вправо, будто в колыбели, слегка клевал носом и некрасиво, как подвыпившая актриса, задирал зад. По салону гулял прохладный сквознячок. Деревья, будто огромные опахала, заносили насекомых, которые от нечего делать старались друг друга пережужжать. В природе доминировал жизнеутверждающий зелёный цвет.
— Ух–ты… Вашу мать, — вырвалось у шеф–повара. — Бревно на дороге!
— Тормози! — приказал политтехнолог, просматривая дорогу через лобовое стекло.
— Да уже… — открывая автоматическую дверь, доложил шеф–повар. — Всё, стоим.
— Выходим, — сказал политтехнолог и первым вышел из автобуса. — Перекур. Девочки налево, мальчики направо.
— Сейчас, разбежались! — прервал его грубый голос. — Мальчики и девочки будут писать вместе, кружком или квадратиком.
Из кустов вышел здоровяк в камуфляже и маске, за ним ещё двое. Для осмысления возникшей ситуации, чтобы жертва стояла в определённых рамках и чего доброго что–нибудь не отчубучила, каждый из них держал на изготовку автомат.
— Вы чего так нарядились? — усмехнулся здоровяк. — Клоуны…
— Здесь какая–то ошибка, — пропуская мимо ушей насмешку, запротестовал дирижёр. — Мы собиратели русского фольклора. Я, например, дирижёр.