— Здорово, Виталий!
— Привет Андрею Андреевичу!
— Привет! — работая локтями, сквозь толпу к Жукову пробивались Сашка Сазонов и Дмитрий Зотов.
— Ну, теперь объятиям конца не будет, — засмеялся Васильев. — Пошли, Андрей, — и он потянул Жукова за руку.
— Пошли, Григорий, — окруженный колхозниками, Жуков направился в хутор.
К Дубову подбежала дочка, крепко ухватилась за его руку, защебетала:
— Ой, папка, как ты долго плавал, мы с мамой ждали, ждали тебя…
Дубов подхватил дочку.
— Да родная ты моя! Рыбка золотая!..
Евгенушка, идя рядом, так и светилась счастьем. Анка вела за руку дочку и разговаривала с Кострюковым. Павел и Бирюк, стоя на берегу, хмурыми взглядами провожали колхозников.
— Видел? — толкнул Павел Бирюка. — У каждого ребенка есть отец… Сколько радости у дочки Дубова… Что же отвечает Анка нашей Вале, когда она спрашивает, где ее папка?…
— Брось думать об этом, — проворчал Бирюк.
— Не могу… Десять лет ждал… можешь ты это понять? Я ее, чертовку, знаешь, как люблю?.. — он отвернулся к морю, мотнул головой, со стоном выдавил: — Не могу…
— Дурак! — с досадой сплюнул Бирюк и зашагал вдоль берега.
— Это ты дурак! — бросил ему вслед Павел. — Думаешь, чего я ждал? Мне только уломать бы ее, а потом мстил бы ей за обиду. В могилу свел бы…
На другой день по возвращении рыбаков с моря по просьбе коммунистов Жуков вновь приехал на Косу.
Открытое партийное собрание проходило в Доме культуры. Вместительный зрительный зал был переполнен. Председательствовал Дмитрий Зотов, Евгенушка была за секретаря. На трибуне стоял председатель колхоза Григорий Васильев. Он говорил ровным, спокойным голосом, листая страницы записной книжки.
Собравшиеся внимательно слушали. Даже дед Панюхай, сидевший в президиуме рядом с Жуковым, не отрывал от трибуны немигающих глаз, оттопырив пальцами ухо. Он то и дело склонял голову к Жукову, шепотом выражая свое одобрение:
— А ить ловко-то как чешет, чебак не курица, а?
Зотов стучал по графину карандашом, делал Панюхаю знаки: «Порядок, мол, нарушаешь…». Панюхай виновато моргал глазами и снова весь обращался в слух.
Васильев говорил, что бригады выходят на лов бычка с одной драгой, а Пронька со своими дружками «двухсотниками» работает двумя. Притонение драги[3] продолжается от сорока пяти минут до часа. Этого времени вполне хватает бригаде на то, чтобы не только осмотреть первую драгу, но и при надобности устранить повреждения. Работая двумя драгами, они экономят по сорок минут на каждом притонении. Каждая рыболовецкая бригада при нормальной работе делает десять-двенадцать заметов, а комсомольско-молодежная бригада «двухсотников» — шестнадцать — восемнадцать.
— Вот и посудите, товарищи, как выгоднее работать: одной или двумя драгами?
— Двумя!..
— Надо равняться по «двухсотникам!» — послышались возгласы.
— Тише, товарищи! — вскинул руку Зотов.
— Чего там «тише!» — поднялась со стула Акимовна, как всегда добродушно-строгая, с гладко причесанными седыми волосами. — Дай людям свои думы обнародовать.
— Всем желающим высказаться будет предоставлено слово, — пояснил Зотов. — И вам, Акимовна…
— А я долгие разговоры разговаривать не охотница. По мне, чтоб слов поменьше, да к делу ближе. Вот и весь мой сказ, — и она опустилась на стул.
— Верно, Акимовна!
— Дельно гутаришь! — поддержали женщины.
— Товарищи! — снова застучал карандашом по графину Зотов, загребая пятерней и отбрасывая назад падавшие на глаза волосы. — Не мешайте докладчику.
В зале притихли. Зотов кивнул Васильеву. Тот полистал записную книжку, захлопнул ее и, глядя на Акимовну, сидевшую между Анкой и Пронькой в первом ряду, продолжал:
— Затем я и выходил с рыбаками в море, чтобы ознакомиться с опытом работы «двухсотников», изучить на месте метод лова рыбы, а потом доложить об этом партийному собранию…
После докладчика на трибуну поочередно поднимались рыбаки, все они высказывали одну мысль: последовать примеру молодежной бригады. Панюхай сидел, уставившись глазами в одну точку, о чем-то размышлял. Вдруг он привалился плечом к Жукову, зашептал:
— Вот какая думка пришла мне в голову, Андреич… В колхозе еще водятся мелкие прибрежные орудия лова. Давно время приспело послать их к чертовой бабушке. Пользы от них ни на грош… Вот построить бы крупные ставные невода да забрасывать их в глубь моря. Соображаешь, сколько рыбы будет?