- Твою мать! – взвыл парень, - ты что делаешь?!
- Что делаю, что делаю – кобыле яйца приделываю! Вывих тебе вправила.
Он охнул и пошевелил рукой.
- Что? Легче?
- Да кран его знает! Больно!
- Это мы сейчас поправим. Иди-ка, устраивайся на кроватке.
- На какой ещё кроватке? – проворчал парень, вставая и переходя с кухни в дальнюю комнату за пыльной, заставленной старой мебелью, гостиной.
- Ну, чай не на моей девичьей! В госпиталь мой проходи, вот тут лягай. Я тебе компресс приготовлю и отвар. Полежишь часок, и боль пройдёт, дружок.
Он усмехнулся.
- А ты ведь точно, баб Ань, мой настоящий друг. Вот к кому бы я ещё приполз, весь такой помятый?
- Не подлизывайся, хулиган. Дружба-дружбой, а оплата медицинского обслуживания согласно бандитского тарифа, - сказала старуха Шмулевич.
- Оплачу, не боись. Когда я тебя обижал-то? Кстати, за бандита ответишь. Ну, ладно. Тащи компресс, мне ещё сегодня к матери и на поминки.
- Уже сегодня?! – всплеснула руками бабка.
- Очнулась, баб Ань! Октябрь уж на дворе.
- Который уж по счёту? Да и что их считать, всё равно не знаем, сколь Боженька нам отмерил. Ох, горе-горе, ох, люди-звери. Ну, лежи, лежи, Серёженька. Сейчас всё приготовлю, - и Ведунья прошаркала обратно на кухню.
Сергей вздохнул и откинулся на подушки, прикрыв серые глаза. Длинные тёмные ресницы казались нарисованными на матовой коже, светлые кудри выделялись на серой застиранной наволочке.
«Бабка права, как Патриарх, - подумал он, - кран его знает, сколько нам отмеряно! Так вот живёшь, планы строишь, а потом раз – и в горящей тачке в кювете, как Витя с Лапиным и Богдановым. Не-ет! Я планов строить не буду! Я империю буду строить, чтобы жить. Пусть даже немного, но как император. Тем более, империя уже построена, и построена вроде как моей семьёй, да только захвачена всяким быдлом, пока я у титьки мамкиной прохлаждался. Но теперь всё! Пора брать Ножик в свои руки. Стоит обговорить тему на поминках. Мать заголосит, но меня может тётя Настя поддержать и Старый Еврей. Вот он-то точно должен понимать, что, либо Ножик наш, либо нам рано или поздно ножом по горлу, как майору. Непременно надо эту тему с ним перетереть…»
- А вот и компресс, Серёженька, - вошла Ведунья с небольшим подносом.
- Спасибо, Анна Семёновна. Ну, рассказывай, как тут вообще в районе…
***
Иван Щукин широко расставил ноги, покачался на носках и огляделся. И чуть не упал, снесённый в сторону вихрем пронёсшихся мимо него ребятишек.
- Ух ты! – еле удержал он равновесие, - ну, архаровцы.
Отойдя в сторонку, подошёл к столу вахтёра.
- Мне бы к директору пройти к вашему.
- А вы кто?
- Меня с биржи прислали, я водитель.
- А-а, давно пора. Идите прямо по коридору, последняя дверь направо.
- Хорошо, что не налево, - пробормотал он, поворачиваясь идти.
Навстречу ему выпорхнули несколько девчат в балетных пачках и с хохотом пробежали в другой конец коридора. Он посторонился и налетел на нескольких малышей с мольбертами, выходящими из другой двери.
- Ох ты! Извините, ребята, - отодвинулся он.
Широкими шагами попытался пройти быстрее дальше. Услышав сзади уже знакомый шум, быстро прижался к стене, пропуская стайку мальчишек, снова пролетевших вихрем по коридору. Он усмехнулся и покачал головой, и постарался быстрее добраться до указанной двери. Войдя, облегчённо вздохнул. Но тут же втянул живот, уперевшись в огромный принтер, стоящий на столе перед дверью.
- Вы к кому? По какому вопросу? – обратилась к нему, привстав из-за принтера, дама средних лет в строгом сером костюме и белоснежной блузке.
- К директору. Меня с биржи прислали. Водитель я.
- Ваши документы, пожалуйста.
Он протянул направление и паспорт.
- Минутку, Иван Денисович. Я о вас предупрежу.
Он кивнул, а секретарь встала и вошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Иван хмыкнул. Прямо дворцовый этикет!
- Входите пожалуйста, Иван Денисович, Нина Васильевна Вас ждёт, - вышла секретарша.