Два года назад они завоевали Нижние Земли, и теперь они здесь повсюду. В кафе и ресторанах — люди в серо-стальной форме. Вереницы грузовиков «опель блиц» с трудом пробираются лабиринтами узких улочек, сокрушая мостовые и заглушая все прочие звуки вопреки всем голландским законам. Если бы по Амстердаму рыскали стаи голодных волков, ощущения были бы точно такими же, как после нашествия мофов. «Моф» — это голландское обидное слово — так насмехаться может только голландец. Оно немного старомодное, означающее что-то вроде «сварливый и недалекий». Не очень-то оскорбительно для убийц и оккупантов, но голландский язык сам по себе не любит грубостей, так что это лучшее — оно же худшее, — что он может предложить. Голландцы могут обзывать друг друга всякими болячками — язвой там или гнойником. Но если растратить любимые ругательства на немцев, как же потом называть друг друга?
Однако же в обидных названиях для евреев недостатка нет. Жид, пархач, христопродавец — к тому времени Анна успела услышать все и каждое. Может не хватать угля, мяса, молока и свежих продуктов, но оскорблений для нее и ей подобных всегда в избытке. И это обидно: она очень любит голландцев. Ей нравится быть голландкой. Она вдохновляется историей о том, как здешние транспортные рабочие объявили забастовку в знак протеста против налетов эсэсовцев — жестоких нападений на еврейский квартал. Но тут ее подруга Люсия — они знали друг друга еще со школы Монтессори — приходит на игровую площадку в униформе молодежного националистического союза и заявляет, что не придет на ее день рождения, потому что мать больше не разрешает ей дружить с еврейкой. Анна пристально смотрит в глаза Люсии после этих слов. Вид у той растерянный. Ей больно. Мать всегда подавляла Люсию, но Анне нисколько не жаль ее. Уж на что она презирает немцев, но голландцев, которые с ними заодно, предавших свою королеву и вступивших в Национал-социалистическую партию[6], презирает еще сильнее. Сборище подлых фашистов, вышагивающих по улицам в начищенных ботинках и позаимствованных флагах со свастикой, точно это они, а не мофы захватили страну. Анна зло смотрит на черную с оранжевым шапочку на голове Люсии, украшенную значком с изображением чайки. Анна обожает чаек и любит смотреть, как они кружатся над каналом, и внезапно чувствует, что ненавидит Люсию. Презирает за то, что она приспособила ее любимую птицу под грязные фашистские эмблемы. Анна с удовольствием плюнула бы в круглое поросячье личико, но лишь надменно произносит:
— Очень жаль. Ты пропустишь лучший в мире праздник.
И продолжает шутить и смеяться. Шепчется с подружками в классе и перебрасывается записочками. Хвастается умением прыгать на одной ноге, играя в классики на игровой площадке. Рубится в «монополию» дома у Ханнели. Вечером за ужином делится новостями: теперь ее любимый цветок не ромашка, а роза, и подруга Жаклин позвала ее в гости с ночевкой. И умоляет родителей отпустить ее: от Марго, как обычно, проку не добиться. Сестра заявляет, что и помыслить не может о том, чтобы не ночевать дома во времена, когда тысячи немецких солдат квартируют в домах голландцев.
Голландцев, но не евреев, поправляет Анна.
Марго тем не менее содрогается при одной мысли об этом.
Анна твердит, что не так все страшно. Мол, по вечерам мофы слишком заняты тем, что накачиваются голландским пивом, чтобы причинять кому-то зло после ужина. Наконец родители сдаются, и ее радости нет предела; она крепко обнимает обоих, даже маму.
Но ночью Анна долго не может уснуть, ворочаясь до тех пор, пока не сбилась постель.
— Марго?
Сонный голос:
— Да?
— Ты не спишь?
— Сплю.
— А я не могу уснуть.
— Постарайся. Вспомни скучные школьные предметы. Алгебру, например.
— Не поможет.
— Ты приняла валериановые капли, как велела мама?
— Да, приняла, — Анна начинает терять терпение.
— Тогда пойди к маме, и пусть она заварит тебе чаю с ромашкой.
— Марго, перестань предлагать мне дурацкие лекарства!
— Говори тише, Анна.
— От этого не помогут капли или чай!
— Ну так скажи мне тогда, что именно тебя так тревожит. Твои мысли я читать не могу. — Марго говорит своим любимым тоном — нетерпеливым тоном старшей сестры, но, возможно, на сей раз с неподдельным интересом.
6
Национал-социалистическая партия (или Национал-социалистическое движение, НСД) Нидерландов существовала с 1931-го до 1945 г., во время Второй мировой войны эта партия сотрудничала с немцами.