Оливеру повезло работать здесь, и он это понимал. Инициатива платила больше, чем кто-либо, чем Альянс, и, самое важное, платила своевременно. Он нуждался в этом. Нуждался в деньгах так же, как и в надёжности. Оливер бросил взгляд вниз, где тусклые звёзды отражались на глянцевой поверхности Хелены. Одна из этих звёзд — Сарабарик, и где-то рядом с ней станция «Омега», а где-то на этой «Омеге» — азари по имени Ария Т'Лоак, которой Оливер отправлял каждый кредит, полученный сверх необходимого для выживания минимума. Он вздрогнул. Ему вспомнились её ледяные голубые глаза. Её ледяная голубая улыбка. Чувства, выразившиеся на лице отца, когда Ария сказала ему, что продала его единственного сына в качестве вахтовой рабочей силы на базу, расположенную в пределах Колыбели Сигурда. В этом не было ничего особенного или уникального. Тысячи беженцев с атакованного Иден Прайма (и Новерии, и Вермайра, и так далее и тому подобное) заканчивали своё бегство точно так же: потерянными, сломленными, купленными и проданными. Единственная особенность Оливера Барта заключалась в том, что он работал на справедливого и доброго элкора Ламма, который позволял своим работникам выкупать свободу, если — или когда — это будет им по карману. Оливер не думал, что хоть кто-то пытался поймать Ламма на слове. Работники спускали свой скудный заработок на батарианское вино, девушек или квазар, самые отчаянные — на красный песок. Но не Оливер. Он копил, скаредничал и голодал. Он не смотрел на девушек, даже если порой они сами смотрели на него, даже если ему самому хотелось посмотреть. Он пил воду. В бар заходил, только когда Ламм отправлял его починить подглючивающие игровые автоматы по квазару, позволяющие выигрывать слишком часто. И Оливер поднаторел в накоплении, скаредности и голодовке. У него был настоящий талант к этому, такой же, как и к устранению ошибок в кодах космических кораблей. И когда Ламм пробил на кассе его свободу, Оливер расплатился и забрал чек.
Теперь ему не нужно было голодать или копить ради своей свободы. Во всяком случае, не только ради своей. Сейчас в его планах был «лизинг» свободы родителей, и он ни за что и никогда не пропустит очередную выплату. Он платил Арии, чтобы она не отправила их на тяжёлую работу, а ещё рассрочку за то, чтобы однажды отпустила.
Продолжать так жить было нелегко. Написание кода-шаблона, как правило, оказывалось несправедливо краткосрочной задачей. И неизвестно, где будет новый заказ. Неизвестно, когда будет. Текущий контракт был самым продолжительным из всех, которые ему доводилось заключать. На других судах Инициативы работа не то была, не то нет: абсолютно простая, минималистичная, ничего лишнего, ничего привлекательного. Просто скрипт «доставить отсюда дотуда». Возьми стандартный шаблон для крейсера дальнего следования, адаптируй его под азари, людей, турианцев, саларианцев, запусти всех на борт, уложи спать на шесть сотен лет и разбуди в Андромеде, где их ждут улучшенная инфраструктура и здоровый, сбалансированный завтрак. Быстро, эффективно, чётко.
Но здесь заказчиками были кварианцы, и не существует такого корабля, к которому они не хотели бы приложить руку. Их список пользовательских изменений был длинным, как сам Разлом Калестон. Ни один кварианец не доверится кораблю, построенному строго для доставки из пункта «А» в пункт «Б». Такое не может даже существовать. Вся их раса жила во флотилии кораблей, путешествуя из одной системы в другую, ожидая, когда геты оставят их родной мир — место, которое большинство из них даже никогда не видели. Корабли были их матерями и детьми. Корабли были домом. Кварианцы не сделают и шага, пока не будут уверены, что в случае непредвиденных обстоятельств смогут жить на этом корабле вечно. И список изменений становился всё длиннее и длиннее с тех самых пор, когда Инициатива попросила тихих, похожих на птичек кварианцев позволить другим расам покупать или обменивать допуск в их шестисотлетнее путешествие. Теперь им нужно было оборудование по созданию подходящей среды для рептилиеподобных дреллов, слонов-элкоров, водных ханаров, аммиачных волусов и четырёхглазых батарианцев… Двадцать тысяч душ, упакованных в одну железную банку, словно ассорти приправ для рамэна. И этой банке дали название не «Кила Се'лай», означающее «Клянусь родиной, которую однажды надеюсь увидеть», а «Кила Си'ях».
«Клянусь родиной, которую однажды надеюсь найти».
Оливер Барт провёл пальцами по фюзеляжу «Си'ях». Какие они? Те кварианцы, бросившие единственное, ради чего жила их раса: возвращение Ранноха, возвращение дома. Каков тот кварианец, которого не волнует родина? Он всё ещё кварианец вообще? Это всё равно что найти пару тысяч людей, которым совсем не интересен космос. Или саларианцев, у которых нет ни единой мысли о науке. Или красных азари. Оливер пытался завязать разговор в барах «Гефеста», но общение всегда давалось ему тяжело, да и зачем этим прекрасным инопланетянам тратить своё время на разговоры с кем-то, кто умрёт раньше, чем они проснутся? До Андромеды шестьсот лет — для них Оливер будет всего лишь призраком.