валентиниане утверждали, что София преднамеренно и дерзко покушалась
вознестись над тем состоянием взаимозависимости, в котором она находилась вместе со всеми другими эонами, и что она посмела подражать самому Отцу, но позднее раскаялась в этом и вернулась назад к Отцу (Ерес., 1.2.3). Автор Валентинианского Учения, очевидно, стоит именно на этой позиции, Заметим, что максимально подробно тема покаяния София описана в тексте Pistis Sophia.
В конце текста можно прочитать литургические фрагменты валентинианского праздника крещения и причащения: в этом отношении, как и в других, упомянутых ранее, текст предлагает уникальную и ценную возможность для исследования различных форм валентинианской мысли и ритуальной практики.
Предисловие к Аллогену (XI,3).
Трактат Аллоген является толкованием Откровения, в котором некий Аллоген (“странник” в переводе с греческого) получает божественные слова и видения и записывает их для своего “сына” Месса. Автор текста словно учит читателя размышлять над каждым уровнем Сокровенного Знания, и особенно достижению полной реализации своего духовного Я внутри Я божественного.
Александрийское происхождение оригинального греческого текста Аллогена датируется временем не позднее 300 г., поэтому временем его хождения на греческом и его распространения на коптском можно считать более ранний период времени, чем тот, в который они были помещены в библиотеку Наг Хаммади, уже в наступившем, следующем столетии.
После своего написания этот трактат вызвал широкий интерес, поскольку неоплатоник Порфирий писал, что Плотин атаковал неких гностиков, “которые производят откровения Зороастра, Зостриана, Никофея, Аллогена, Месса и прочих подобных” (Vit. Plot. 16). Если эта цитата действительно имеет отношение к нашему тексту, названному Аллоген, и к документам, тесно связанным с ним (так, Зостриан носит подзаголовок Слова Зороастра), как считают многие, то это предполагает наличие не стольк “прохладного”, как принято думать, отношения гностиков к позднему платонизму.
Не только гностики тщательно заимствуют многие свои философские воззрения у платонизма, но и сами платоники и неоплатоники увеличили свои ряды за счёт представителей гностических школ как своих соперников. И хотя Плотин в собственном трактате “Против гностиков” высмеивал их дуализм, культ и жаргон, абсолютно монистические гностики Аллогена это те, кто всего более оспаривают именно высмеянные позиции. Они наделяют атрибутами Откровения те истины, о которых Плотин говорит, что они были извлечены им у самого Платона.
Хотя Аллоген и представляет собой единое толкование Откровения, его всё же можно разбить на две части. Часть I (45 57) на первый план выдвигает пять откровений женского божества Юэль Аллогену. Её Откровения являются развернутыми космологическими описаниями Божественных Сил, в частности, Эона Барбело. Часть II (57 69) уже более философским языком описывает “восхождение Аллогена” как прогрессивное Откровение Небесных Светил. Его заключительная сцена, “Первичное Откровение Непознанного”, открывает нам трансцендентного Бога как невидимую, неизмеримую, непостижимую “Духовную Невидимую Троичную Силу”, которая является “лучшей из лучших” и существует парадоксальным образом как “Небытийное Сущее”.
Заметим в скобках, что мифологию Барбело можно также встретить и в Апокрифе Иоанна, где она связана со взглядом на то, как София привнесла разделение во Вселенную, и в целом ряде других гностических текстов Pistis Sophia, Тройственная Протоэннойя и т.п. Однако Барбелогностицизм Аллогена, также, как и Зостриана, и Трёх Стел Сифа, интересуется позитивным Откровением Божественной Реальности, а не тем, как и откуда появилось зло. Часть II Аллогена также имеет некие параллели с Апокрифом Иоанна в части целого страничного описания Трансцендентного Бога в апофатических терминах. Но Аллоген, опять же, выделяется из этой традиции (также, как и Зостриан, и Три Стелы Сифа) представлением этого знания ритуалом восхождения методом, схожим с методом
герметического гностицизма (Corp. Herm. I, 24 26; Рассуждение об Огдоаде и
Эннеаде из корпуса Наг Хаммади).
Предполагая, что читатель уже достиг освобождения от зла, автор в лице Аллогена направляет его на Небесную Тропу, восхваляя Божественное, в благодать Знания, в витальные Силы Жизни и, в конечном счёте, в то Бытие, которое есть Не Бытие. Ритуалы восхождения Герметизма время от времени отсылают нас к правилам общинной жизни, и Три Стелы Сифа по разному упоминают Первую Личность при восхваления Бога на каждом уровне восхождения. Однако поучения здесь произносятся в адрес той единственной личности, которая их читает и может истолковать их как самопомощь в её индивидуальном поиске Бога.