«Хорошо, что помнит», – подумал я.
– Другие проблемы, Олег Геннадьевич? – проницательно подметил я.
– А когда они кончались? – Благомор коряво усмехнулся. – Проблемы – как из рога изобилия... В одной из деревень долины Падающей Воды вчера вспыхнул бунт. Эти уроды реквизировали у крестьян почти все. Людям просто нечего жрать; зарезали старосту, пытавшегося их образумить, выгнали людей, прибывших за «излишками» продовольствия, взялись за вилы... На прииске в Аркадьево накрылся бур в кимберлите. Уж больно инцидент напоминает вредительство – вы когда-нибудь пробовали сломать этот бур? Администрация ползает на коленях, просит милости, что-то лопочет о недельных ремонтных работах...
– Все решаемо, Олег Геннадьевич, – мягко произнес я. – Позволите идти?
– Да кто же вас держит, – пожал плечами Благомор. – Ступайте, работайте на благо нашего общего дела.
Я развернулся, чтобы уйти, не забыв при этом склонить голову и щелкнуть каблуками, но тут он остановил меня, произнеся в спину как-то вкрадчиво:
– Я слышал, вы проявляете чрезмерную любознательность, Луговой?
Я развернулся четко по-военному, едва не вскинув руку в гитлеровском приветствии.
– Простите, Олег Геннадьевич?
– Люди жалуются, что вы суете нос в дела других отделов. В частности, отдела «Ч», отдела криптографии и подразделения Антонова. Что скажете, Луговой? Только не говорите, что ваша любознательность с вами и умрет.
– Я всего лишь работаю, Олег Геннадьевич...
Нехорошо мне стало от его взгляда. Тяжелый обруч сдавил грудную клетку. Благомор прав, пора умерять любопытство. Добром это дело не кончится. Неоднократно поступали прозрачные намеки – отнюдь не со стороны Благомора. Один лишь прошлогодний инцидент в Утином Броде чего стоит.
– Вы читали инструкции, – вздохнул Благомор, – в них отчетливо указаны границы вашей компетенции. Секретность первого и второго уровней – увы, не ваше. Мы не тупые армейские дуболомы, понимаем, что расследование некоторых дел приводит иногда к запретной тематике. Но и в этом случае ваши действия прописаны. Отдайте заявку на рассмотрение – и получите либо информацию, либо часть вашего расследования проведут другие люди. А вы суетесь сами, без спроса. Я получаю жалобы. Последний донос был совсем возмутительным: ну, скажите на милость, какая вам разница, кто такой Филиппыч? Зачем эти несанкционированные вылазки в мировую сеть с попытками получить информацию, манипуляции никами и паролями?
Сердцу стало тесно в груди. «Куда ты лезешь, Луговой? – пульсировал маячок в мозгу. – Сколько кошек прикончило любопытство?»
– Это не повторится, Олег Геннадьевич. – Я щелкнул каблуками и удалился из опасной зоны.
Я возвращался на базу в глубокой задумчивости. Под меня копали, это не новость. Копали где-то рядом – в моей же «корпорации монстров». Искать компромат на меня бессмысленно – ввиду его отсутствия. Мелким козырем для противника могло бы стать пресловутое любопытство (что было, то было, но далеко я в своих изысканиях не продвинулся), ловкая подстава или...
И снова вспоминался прошлогодний случай в Утином Броде – в низине с пологими увалами между деревнями Крюки и Гольцово. Пробило колесо, и в голове включилась паника: чего бы она на ровном месте включилась? Я попятился в водосток, зигзагами добежал до леса, вызвал подмогу. А впоследствии терзался: шизофрения, паранойя, реальная угроза? Кому понадобился бывший следователь военной прокуратуры, не являющийся «разносчиком» информации и толком не представляющий опасности? Конкурент? Соискатель на мою должность? А что хорошего в моей должности? Рискуешь, как все, спишь урывками, личная жизнь трещит, люлей получаешь в первую очередь. Не дают кому-то покоя мои «особые» отношения с Благомором? Ох, чувствую, скоро придет конец этим «особым» отношениям...
Я вывернул руль перед Матрениным бором и сбросил скорость, выезжая на кочковатую лесную дорогу. Через несколько минут я спустился с горочки в тот самый Утиный Брод. С одной стороны, увалы поросли редкими осинами и ольхой, с другой – зеленел густой ельник, при желании там можно спрятать хоть дивизию злоумышленников. Глупо с моей стороны искать улики спустя год. Но можно было просто прогуляться.
Я остановил машину ровно там, где в памятный день спустило колесо. Куст в водостоке, с которым я бодался, был сломан и наполовину высох. Опасность исходила из ельника – я чувствовал. Прошелся по опушке, увязая в глиноземе, поросшем пушистой травкой. Посидел на корточках – поближе к земле. Сунулся в лес... и внезапно оробел. Расстегнул кобуру, раздвинул ветки боярышника, снова присел «на кукурки» – еловые лапы висели слишком низко, заслоняя обзор. В печенке уже эти «былинные» леса Каратая, где за каждой кочкой что-то да корячится. Анчутки прыгают – чертенята, по-нашему, – беспятые, беспалые, любители проказничать. Бука в заболоченной низине, спрятавшись в кусты, аппетитно грызет чьи-то белые косточки...