Вопросы лихорадочно барабанили по черепу и рикошетили. Ответов не было.
— Пуф-пуф… — в третий раз повторил мальчик, обиженно дуя растрескавшиеся губы.
— Уходи, — сипло процедил Тимур, чувствуя, как всё внутри дрожит, как хочется бежать, как натянут каждый нерв. — Уходи. Я не буду с тобой играть.
Он не знал, что ещё сказать мальчику, которого просто не могло здесь быть.
Ребёнок некоторое время молча смотрел на Тимура исподлобья, будто не верил. Было видно, как раздуваются грязные крылья носа и подрагивает подбородок. Наконец мальчик опустил свой пластиковый автомат, сморщился, словно собрался заныть, но почти сразу шумно выдохнул и отвернулся.
Соплей не последовало.
Он просто ушёл.
А Тимур ещё долго стоял и слушал, как глухие удары сердца разбивают хрустальное журчание воды. У него что-то надломилось внутри. И склеить это уже было нельзя.
Глава пятая. Ночь
Насыпь с узкоколейкой давно скрылась из виду. Дозиметр утихомирился и больше не действовал на нервы зашкаливающим индикатором. Вот только спокойней от этого не стало. Чем дольше шли, тем больше подступала усталость. А от неё постепенно сдавали нервы. Да ещё эта тишина.
С одной стороны, было не до разговоров, с другой — в молчании каждый оставался наедине со своими мыслями и своим безумием. Ни то, ни другое радости не добавляло.
Леся устала. Держалась молодцом, но видно было, каким трудом даётся ей кажущееся спокойствие. Ворожцову хотелось подойти к ней, успокоить. Прижать покрепче и дать выплакаться.
С Наташкой всё было значительно хуже. Временами она затихала и, казалось, немного успокаивалась, даже начинала реагировать на окружающее. Но стоило только взгляду зацепиться за тёмное запёкшееся пятно на блузке, как лицо её бледнело, в глазах вспыхивал панический ужас, а на смену ему мгновенно приходил стеклянный блеск. Словно сознание Наташи отгораживалось от мира толстым витринным стеклом.
Мазила топал удивительно тихий и напуганный. Поначалу Ворожцову казалось, что мелкий бодрится, потом подумалось, что он легче других воспринял жуткую смерть Сергуни. А потом… потом Ворожцов начал подозревать, что до Мазилы просто не дошло произошедшее. Не влезло в сознание, не дотянулось до кишок. Сейчас, судя по лицу, начинало доходить.
Что-то похожее происходило и с Тимуром. Сперва тот храбрился, а после прохода через тоннель как-то потерялся. Словно по его внутреннему стержню что-то серьёзно ударило. Но обвинить Тимура в тугодумии Ворожцов не рискнул бы. Возможно, тот столкнулся в тоннеле с чем-то жутким. Но если так — что это было? Куда делось? И почему однокашник и словом не обмолвился об этом?
Последний вопрос был риторическим. Если Тимур столкнулся с чем-то и оставил при себе, значит, не хотел пугать остальных. А пугаться, судя по его лицу, было чего.
Ворожцов тряхнул головой. Всё это догадки, не больше. А может, и вовсе плод его фантазии. Вокруг и без придумок опасностей хватает, и нечего лишние страшилки изобретать.
Тимур вскинул руку, остановился. Девчонки с Мазилой послушно замерли. Ворожцов обогнул их, подошёл к Тимуру.
Тот молча кивнул куда-то в сторону.
Приглядываться пришлось недолго. Даже несмотря на подступающие сумерки и буйные заросли, окружившие сторожку, остов избёнки был виден издалека.
— Обойдём? — поёжился Мазила, который тоже разглядел ветхую постройку за кустами.
— Подойдём, а там посмотрим, — не согласился Ворожцов.
— Куда чего девается, — фыркнул Тимур.
Ворожцов покосился на него.
— Такой осторожный был, — пояснил Тимур, — а тут вдруг «подойдём, посмотрим».
— Если там опасность, лучше увидеть её сразу, чем пройти мимо и оставить за спиной, — пожал плечами Ворожцов и зашагал к сторожке.
Тимур со своей манерой бодаться злил. Причём чем дальше, тем больше. Ворожцов даже затосковал по Сергуниным подначкам. У блондинчика оно выходило легко, естественно. Просто потому, что он сам был такой. Всегда с издёвкой, всегда поперёк. Тимур был другим, а противопоставлял себя по одной простой причине. И причина эта, как виделось Ворожцову, шла рядом.
Он обернулся к Лесе, словно торопясь убедиться, что она и в самом деле здесь.
А ведь прав на неё у Тимура не больше, чем у Ворожцова. Просто почему-то принято считать, что если у тебя плечи пошире и морда посмазливее, то ты имеешь право на девчонку, а если ты неприметный зануда, то ничего тебе не светит.
Ворожцов с таким раскладом был не согласен. Зато Тимур, кажется, другого варианта не видел. Рассудить их могла бы сама Леся, но она молчала. И если уж по-честному, то никто из них не рискнул подойти и спросить у неё о главном в лоб. Они молча делили девчонку у неё за спиной. Не особенно заботясь о том, что думает по этому поводу она сама. Наверное, так часто бывает.