Девчонки, что стоят рядом, переглядываются. Одна шепчет что-то другой на ухо, и обе снова хихикают. Над ним? Или над Сергуней?
Вообще Сергуня выглядит сейчас дешёвым позёром. Но это для него, для Ворожцова, да и то после того, как брат про блондинчика всё разъяснил. А чего там в мозгах у девчонок, кто ж его знает? Это только считается, что девочки быстрее мальчиков развиваются. А поглядишь на это глупое хи-хи, и сразу берёт сомнение.
— Поговорить надо, — обращается он к Тимуру.
Тимур кивает.
— Наедине, — тихо добавляет Ворожцов.
— Ворожкин, — радостно подхватывает Сергуня, — так тебя девки не интересуют. Летела стая голубей, один другого голубей. Что ж ты раньше молчал? Ты не обольщайся: Тимур не из этих.
Девчонки откровенно потешаются над ситуацией. Ворожцов понимает, что надо как-то ответить.
— Сергунь, ты совсем озабоченный? — спрашивает он свысока.
И тут же задним числом понимает, что сморозил глупость. Что это ничуть не обижает блондина, а скорее его самого выставляет занудой. Сергуня и девчонки хохочут.
Ворожцов с Тимуром отходят.
— Чего хотел? — спрашивает на ходу Тимур.
— Идея есть, — говорит Ворожцов. — Надо обсудить.
— Так давай обсуждать, — останавливает его Тимур. — Куда тащишь-то?
Ворожцов пристально смотрит на Тимура.
На секунду, на какое-то мгновение ему кажется, что он обратился к нему зря. Но тот спокоен: в нём нет глупости девчонок из параллельного. Нет понтов Сергуни. И сомнения оставляют Ворожцова, не успев застрять в душе.
— Говорю же, наедине надо. Тема такая… не для посторонних. Ты же знаешь, откуда у меня брат вернулся?
Тимур кивает.
— Я тебе расскажу, что там было…
— Твой братец рассказывал, — давит улыбку Тимур. — Фиг поймёшь, чего там было.
— Поймёшь, — уверенно говорит Ворожцов. — Я расскажу понятнее. А потом идеей поделюсь.
— Хочешь пойти по стопам братца? — поддевает Тимур. — Смотри, сопьёшься.
Но, несмотря на отпускаемые колкости, с Ворожцовым он идёт.
Они запираются в туалете, и Ворожцов начинает говорить. Заходит издалека. Рассказывает, постепенно приближаясь к сути. Тимур заинтересовывается.
Звенит звонок.
Ворожцов замолкает, смотрит на Тимура.
— Пошли на литру, потом дорасскажу.
— Фиг с ней, с литрой, — останавливает его Тимур, и Ворожцов понимает, что тот уже проникся идеей. Или задумал что-то своё.
Весь урок они проводят в туалете. Ворожцов рассказывает. Тимур слушает, не перебивая, что случается с ним редко.
Выслушав предложение Ворожцова, кивает.
— Когда ты это хочешь?
— Надо собраться, подготовиться, — размышляет вслух Ворожцов. — Пока туда, пока обратно, пока там. Это время. За выходные не успеем, значит… на каникулах. Не прогуливать же. Предки просекут.
Тимур задумчиво шкрябает ногтем по крашеному оконному стеклу, на котором уже кто-то нацарапал до него «Динамо — чемпион», а кто-то другой в ответ приговорил мечтательные пожелания любимой футбольной команде коротким вердиктом из трёх букв.
— Лады, — говорит он наконец. — Надо подумать, что с собой брать. И это… Вдвоём опасно.
— Согласен, — кивает Ворожцов.
— Надо кого-то ещё взять. Понадёжнее.
— Хорошо. Только не Сергуню.
Перекинувшись ещё парой фраз, они выходят из туалета и идут к кабинету литературы. Вид у обоих заговорщицкий. Они единомышленники. Команда. Вот только надо как-то оправдываться перед литераторшей.
Объясняться с училкой не приходится: возле кабинета их нагоняет звонок. Дверь распахивается. В числе первых в коридор вылетает Сергуня.
— О! — горланит он на весь этаж. — Голубятня! Тимур, а я думал, ты нормальный чел. Вы где шляетесь?..
…Ворожцов отвлёкся от мельтешащей под ногами травы. Поднял голову и поглядел вперёд.
Тимур свернул с заросшей бурьяном улицы, толкнул калитку соседнего участка. Та не поддалась. Ворожцов остановился рядом. Забор здесь был решётчатым, сделанным на совесть, хоть и изрядно проржавевшим. Кое-где ещё лохматились остатки облупившейся краски. Калитка и ворота смотрелись основательно, как и вся ограда, только приржавели намертво.
Не найдя щеколд, замков или чего-то ещё, что могло бы помешать попасть внутрь, Тимур пихнул калитку снова, уже сильнее. Бесполезно.
— Прикипело, — поделился наблюдением Тимур и посмотрел сквозь решётку на участок.
Дом здесь был основательный, как и ограда. Строили его с любовью и своим пониманием красоты и богатства, которое вылилось в глупый флюгер на крыше и вычурные наличники на окнах.