Промолчали оба. Глядя на экран, Ворожцов заскользил вдоль стены к дороге.
Метка тоже не стояла на месте. Плыла медленно, но верно. Хорошо, что они видят незнакомца.
А что, если у него тоже ПДА, и он их тоже видит? — кольнуло в мозгу.
Ворожцов выдохнул, сунул наладонник в карман и, перехватив двумя руками трубу, метнулся к дороге.
Сквозь заросли и решётчатый забор соседнего участка увидел фигуру.
Человеческую.
Вооружённую.
Обрезом…
Внутри что-то звонко щёлкнуло и оборвалось, как перетянутая струна. Всё ещё продолжая двигаться по инерции, Ворожцов распрямился и опустил руку с трубой.
— Леся…
Он обернулся на голос. Тимур стоял рядом, и на лице его было всё то, что чувствовал сейчас сам Ворожцов. Растерянность, злость, неимоверное облегчение.
Тимур бросил арматурину и устало провёл перепачканной в ржавчине рукой по лицу. На лбу, переносице, щеках остались грязные разводы, но он, кажется, не обратил на это внимания.
Ворожцов отбросил трубу, вскинул руку и помахал Лесе.
— Мы здесь, — позвал он.
Тимур опустился на траву. Леся подошла ближе, закашлялась. Двигалась она медленно, было видно, что девчонка очень слаба.
На Тимура поглядела с беспокойством.
— Что с лицом? — спросила хрипло.
— Ты нас напугала, — невпопад ответил Тимур. — Зачем встала?
— Вас долго не было. Я волновалась. Одной страшно. — Она повернулась к Ворожцову, словно ища понимания хотя бы у него. — Одной очень-очень страшно. Я лучше с вами…
Леся кашляла постоянно. Чихала, шмыгала носом. От неё шёл жар, как от печки. Таскать девчонку с собой было нельзя. Оставить одну оказалось категорически невозможно.
И Ворожцов искал плюсы в том, что они ходят вместе.
А плюсы были. Леся не одна. И потом, в её присутствии отступил страх. Пусть на обследование одного дома уходило теперь куда больше времени, но и он, и Тимур странным образом осмелели. Перестали шарахаться от каждого куста, от каждой тени. Даже приободрились немного.
В доме, из которого они бежали защищать Лесю, прибора не обнаружилось. Не было его и в следующих трёх. По договорённости они решили дойти по одной стороне улицы до конца деревни, а там перейти через дорогу и вернуться по противоположной стороне.
Следующий дом оказался наглухо заколочен. Как в кино, крест-накрест. Доски посерели. Шляпки гвоздей, которыми они были пришиты, давно выплакали всю ржавчину и теперь светились шероховатыми рыжими глазками. Сюда тоже никто не входил много лет.
Они вернулись на улицу и прошли дальше.
Последний дом по этой стороне деревни был не достроен. Можно было предположить, что его просто разрушило время, и оно в самом деле постаралось. Но старания эти были не на пустом месте.
Дом задумывался основательным. Два этажа, чердак, подвал с подземным гаражом. И строили, видно, на совесть, отбирая хорошие материалы, остатки которых сохранились здесь же, вкладывая и силы, и душу. Без тяп-ляпства и наплевательства. По останкам незавершённого строительства создавалось впечатление, что этот дом строили с далёким прицелом. Для себя, детей и внуков. На века. Чуть ли не серьёзнее, чем саму ЧАЭС.
Интересно, что за шишка решила отгрохать себе здесь загородный домик? Жив ли ещё этот человек?
Чем занимается? Вспоминает ли о недостроенном особняке советского масштаба?
Фундамент был готов, как и внешние стены, и перекрытия. Двери так и не поставили, успели только подготовить коробки. Окна вставили лишь на первом этаже. Настелили пол на втором. Начали, но не закончили в мансарде. Только собрались приступать к крыше.
Внизу валялись груды строительного мусора, кое-где попадался на глаза заржавевший инструмент, торчала арматура. Дом был нежилым, но Ворожцов, поглядев на ПДА, только присвистнул.
— Не свисти, — буркнул Тимур. — Денег не будет. Чего там твоя шарманка?
— Три на первом, две на втором. Ещё сколько-то на чердаке, отсюда не понятно, — отрапортовал Ворожцов. — Чего-то многовато.
— Не боись, — подбодрил Тимур. — Зато здесь светло. Идём?
Он достал болт и зашагал по никогда не бывшему чистым полу. Леся закашлялась и двинулась следом.
Ворожцов пошлёпал последним, следя за показаниями детектора. Впрочем, на ПДА он поглядывал лишь временами. Постоянно косился на Лесю с Тимуром.
Тимур тоже периодически смотрел на девчонку, но не раздевающим похотливым взглядом, как казалось раньше Ворожцову, а заботливо, внимательно. И он с удивлением вынужден был признать, что Тимур, кажется, относится к Лесе несколько иначе, чем удобно было думать Ворожцову. Может, это чувство и нельзя было назвать любовью, но оно всяко переросло похоть.