— Эм, привет, Джерард, — бормочу я, краснея. Мои ладони дрожат. Я подхожу к раковине и мою руки, брызгаю холодной водой на пылающее лицо. Жмурюсь, когда вижу своё отражение в грязном зеркале, и ещё сильнее, когда замечаю, что Джерард смотрит на меня.
— Зачем ты творишь всю эту дрянь с собой? — спрашивает Джерард, скрещивая руки на груди и прислоняясь к входной двери.
Я игнорирую его и сушу руки. Мне больше ничего не остаётся делать, так как он перекрывает выход. Жаль, что невозможно быть невидимым, когда кроме тебя в помещении только один человек.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я вместо ответа.
Он выглядит так, будто раздумывает, стоит ли отвечать на вопрос. Наконец он убирает волосы с глаз и вздыхает.
— Я искал Майки, думал забрать его из школы пораньше. Ты его не видел?
— Нет.
— Думаю, мне придётся продолжить его поиски, — отвечает он плавно, но не сдвигается с места. И вот мы неловко стоим, он смотрит на меня, а я пристально разглядываю свою обувь. Он действительно заставляет меня стесняться. — Не хочешь пойти с нами?
— Что? — я вздрагиваю от удивления. Джерард держит дверь открытой.
— Не хочешь пойти с нами? Наши родители уехали на выходные, так что мы с Майки одни дома, — произносит он очень медленно, как будто разговаривает с ребёнком.
Чёрт, я забыл, что это была пятница. Я должен быть человеком, который ненавидит выходные ещё больше, чем школу. И я помню, что "Быть невидимым" против того, чтобы я долго зависал где-то с другими детьми.
— Нет, я занят, — отвечаю на автомате.
Он всё ещё стоит, держа дверь открытой и внимательно глядя на моё лицо.
— Хорошо, — наконец произносит Джерард, — увидимся позже.
"Наверное, нет", — думаю я горько.
И затем он уходит, дверь закрывается, и этот звук эхом разносится по пустому туалету, который провонял кислой рвотой и стыдом.
***
Страдания любят компанию.
Это должно быть причиной того, почему мама приходит ко мне поздно вечером, когда я смотрю телевизор на диване. Она целует в голову Оуэна, который сидит на кресле с пультом в руке, а затем подходит ко мне. Убирает мою чёлку с глаз (я ненавижу это), садится рядом и целует меня в висок.
— Мама... — скулю я, пытаясь отодвинуться. Я стараюсь спрятаться в диване, пытаясь распластаться между подушками, но не могу. Вероятно, я слишком толстый, чтобы мне это каким-то образом удалось.
— Боже, Фрэнк, успокойся. Я твоя мать, и разве это неправильно, что я хочу тебя поцеловать?
Вероятно, не так неправильно как то, что Оуэн хочет трахнуть меня. Но я не скажу ей об этом. Я просто ложусь на диван и сосредотачиваюсь на том дерьме по телевизору, которое Оуэн любит смотреть.
— Милый, ты в порядке? — спрашивает мама, всё ещё возясь с моими волосами.
Я пожёвываю кольцо в губе, это моя нервная привычка. Она изучает меня, и я уверен, делает в уме какие-то заметки.
Похоже, мои нервные привычки неохотно выдают информацию...
— Я в порядке, — я отвечаю автоматически. Она до сих пор выглядит обеспокоенной.
— Ты уверен? Просто ты больше не кажешься счастливым, Фрэнки, что с тобой случилось?
Я смотрю на Оуэна уголком глаза, а он грозно пялится на меня.
— Я в порядке, — повторяю абсолютно без эмоций. Правило №4 "Быть невидимым": держи свои эмоции при себе. Они всегда возвращаются, чтобы схватить тебя за задницу.
— Фрэнки, тебе не удастся меня обмануть.
— Я сказал, что я в грёбаном порядке, так почему бы тебе не отъебаться от меня? — кричу я, вскакивая с дивана.
Её глаза наполняются болью, и я чувствую себя ужасно. Она беспокоится, и у неё есть все причины для этого. Я просто идиот. Но я чертовски голоден, я ничего не ел кроме бутерброда, который позже выблевал. Я раздражённый и голодный, поэтому неудивительно, что я не скачу тут от радости.
Мама поджимает губы, и я вдруг чувствую, что она пытается превратить меня в одного из своих маленьких психически больных пациентов.
— Ну хорошо. Просто скажи мне, когда достаточно проголодаешься для ужина, ладно?
— Ага, никогда, — я бормочу себе под нос, но знаю, что она меня не слышит, так как ушла на кухню.
Дышать
Я проснулся, и сердце беспорядочно скакало в груди. В другом конце комнаты зловеще гремит дверная ручка запертой двери. Я точно знаю, что это значит.
Мама не любит, когда я закрываюсь на замок, интересуясь, что у меня есть такого, что я пытаюсь от неё скрыть. Но она не знает, что я не прячу вещи, я пытаюсь остановить кое-кого. Не то чтобы я думаю, что хлипкий замок удержит Оуэна от того, чтобы войти. Но это моя последняя попытка его остановить.
Конечно же, замок поддаётся, и дверь открывается. Я закрываю глаза и отворачиваюсь от него, молясь о том, чтобы он подумал, что я сплю и оставил меня в покое. Но он не делает этого, и кровать прогибается под его весом.
— Тссс, Фрэнки. Это всего лишь я, — шепчет Оуэн, расстёгивая мою рубашку.
Я стараюсь думать о чём-то хорошем и счастливом, как книги. Я люблю читать. И то, что я думаю о книгах, заставляет меня думать и о Майки, потому что он тоже любит читать.
Оуэн тянется к моим штанам. Оказывается напротив моего живота.
И мысли о Майки подводят меня к мыслям о Джерарде. Сегодня днём в туалете он смотрел на меня довольно беспокойно. Может быть, он проявил заботу.
Он стонет, тяжело дыша. Я не чувствую, как он прикусывает зубами мою кожу на животе. Я не чувствую, как он кончает. К настоящему времени у меня затекает всё, что только может...