- Знакомство с вами – честь для меня.
Он растянул губы в улыбке, глаз она не затронула.
- Вы могли удостоиться этой чести еще в опере, капитан.
Он, казалось, смеялся надо мной. Знал, что я трусливо сбежал.
- Я был болен.
Генерал встал вполоборота и смотрел на меня внимательно. Почти как тогда.
- Почему вы так смотрите? – я взял с подноса новый бокал, пригубил.
- Чем вы заняты завтра? – игнорируя мой вопрос, спросил он. Я пожал плечами. - Давайте выйдем на балкон, здесь душно, - я кивнул, соглашаясь. Он пошел впереди, я следом.
На вид генералу было лет тридцать пять – сорок. Он был высок, строен и крепок, черные волосы его доставали плеч и чуть вились на концах. Привлекательный мужчина, только мне после де Блуа куда больше нравились милые мальчики типа Стефана и Реньяра. С ними я чувствовал себя в безопасности, знал, что мою ведущую роль никто не оспорит.
Нет, иногда подчиниться – сладость. Отбросить контроль, забыть, кто ты и где, отдаться. Если уверен в партнере, конечно. После де Блуа я лишь раз попробовал. Когда ничто не могло заполнить дыру в душе, когда ни шлюхи, ни Стефан не давали удовлетворения, лишь заглушая тоску по де Блуа, я решил отдаться Стефану. Это было ошибкой, даже ведомый, я чувствовал себя ведущим, даже отдаваясь, я брал. Тот опыт оказался болезненным и выматывающим. Больше мы его не повторяли.
От генерала веяло властью. И не мудрено, когда в безусловном подчинении тысячи.
Мы вышли на балкон, я встал спиной к парапету, прислонившись к нему, как к опоре. Тут же принесли поднос с вином и фруктами.
- Как вам столица? – он первым нарушил молчание.
- Она прекрасна, - ответил я искренне-восторженно, чувствуя себя идиотом.
- Вы могли бы остаться здесь навсегда? – внутри у меня что-то екнуло, словно чуя какой-то подвох.
- Не думаю, - сказал осторожно. – Я люблю свою страну.
- Это, несомненно, похвально, - я неуютно чувствовал себя под его взглядом. Создавалось впечатление, что он говорит совсем не то, что хочет. Язык его жестов, взгляд, каким он на меня смотрел – все это выдавало крайнюю степень заинтересованности, однако мы продолжали разговор ни о чем. – А если интересы вашей страны требовали бы вашего здесь присутствия?
- Я бы остался, - ответил не раздумывая. Он улыбнулся.
- Так что вы делаете завтра?
- Я не властен здесь распоряжаться собой. Как скажет моя принцесса.
- Уверен, ваша принцесса проживет без вас один день. Вы любите лошадей?
- Конечно.
Это было правдой, лошадей я любил. У отца были великолепные конюшни, наших скакунов не стыдно было предложить и королю.
- Мне на днях привезли арабского чистокровного, - словно бы невзначай, ничуть не хвастаясь, сказал он. У меня загорелись глаза, что не укрылось от его внимания. – Хотите посмотреть?
Еще бы! Конечно, я хотел! У нас арабские скакуны стоили баснословно дорого и поставлялись исключительно нелегально. Да и с чего бы я стал отказываться? Представил, как рассказал бы Стефану, что отказался общаться с д’Эпине, потому что мне показалось, что он мной заинтересовался. Стефан бы посмеялся. И обозвал дураком.
- Хочу, - уверенно ответил я после короткой паузы. Генерал шумно выдохнул.
- Мое поместье совсем рядом со столицей. Если выехать пораньше, можно провести там весь день. Я пришлю за вами карету.
- Благодарю.
Мы помолчали, я допил вино, взял еще. В голове появилась легкость, хотелось улыбаться без причины и любить весь мир – верный признак сильного опьянения. Нужно было уходить.
Генерал внезапно шагнул ко мне, встав близко-близко, коснулся пальцем моей щеки. Я стоял, не шевелясь и не моргая.
- Ресница… - сказал он шепотом.
Я резко качнул головой, гоня вновь нахлынувшее наваждение, шагнул в сторону.
- Мне пора.
- Опять бежите? – его голос догнал меня у самого входа в зал. Я замер.
- Бегу? О, нет. Я предпочитаю догонять. Обычно.
Д’Эпине хрипло рассмеялся, а я медленно, стараясь идти ровно, покинул балкон и, миновав танцевальный зал, направился в свои комнаты. В контексте моего поведения фраза прозвучала нелепо.
Думать о том, что только что собственноручно подписал себе приговор, не хотелось.
***
Карета ждала у главного входа. Я надел костюм для верховой езды, легко позавтракал и приготовился пережить все, что приготовил мне день. Манеру общения следовало менять. Если вчера я вел себя, как испуганная девственница, то сегодня, пожалуй, стоило показать, что я вовсе не столь пуглив, как могло показаться.
Спустя три часа я был в поместье. Хозяин сам вышел мне навстречу. Это противоречило правилам этикета, но мне показалось, что генералу плевать на них.
- Капитан, - он провел меня в дом. – Рад, что вы приехали.
Скакун и вправду оказался потрясающим. Рыжий, с густой гривой и широкой грудью.
- Это кохейлан, - генерал встал рядом, погладил скакуна по гладкой морде. – Не объезжен еще, привыкает пока ко мне. Займусь завтра.
Я застыл, удивленный.
- Сами?
- Конечно. Своих скакунов я всегда объезжаю сам, - прозвучало это как-то двусмысленно. Или мне показалось? - А пока предлагаю вам выбрать лошадь для нашей прогулки. Например, эту, - он указал на белоснежного красавца в соседнем стойле. Я согласно кивнул.
Поместье было огромным, включало в себя и озеро, и парк, и лес. Прогулка доставляла мне огромное удовольствие, скакун был идеально послушен, собеседник приятен, и совсем скоро я забыл о том, что собирался кого-то из себя строить. Впервые за долгое время я был просто собой – веселым, молодым, вольным, без всех тех масок, что носил обычно. Я перестал замечать взгляды, которые то и дело бросал на меня генерал, веселился, как выпущенный на волю жеребенок.
- Никак не могу привыкнуть, что наши государства более не враги.
- Я тоже, - откликнулся генерал. Совсем не так радостно, как я. – Его величество Карл не желает войны.
- А вы? – шалея от собственной смелости, спросил я.
- А я желаю. Война отняла у меня слишком многое. И сейчас, когда она закончилась вот так, по сути – ничем, не чувствую удовлетворения.
- Почему ничем? Наследник вашего короля станет нашим королем.
- У меня с войной личные счеты, капитан. Не будем о ней.
Мы вернулись в дом ближе к вечеру.
- Я рад, что вы приехали, капитан. Могу я называть вас по имени?
Я не нашел причин отказать.
- Анри… - я стоял у окна и думал о том, что такого замечательного и богатого на положительные эмоции дня у меня не было уже давно. Он подошел, положил ладони мне на плечи. – Анри…
Я повернулся.
- Да?
Его губы накрыли мои. С тихим стоном я приоткрыл рот, впуская его язык. Он целовался так, словно от этого поцелуя зависела его жизнь, словно в последний раз. Ладони легли на мои ягодицы, сжали их. Я вздрогнул – именно так де Блуа всегда начинал наши игры.
Я отстранился. Возбуждение спало.
- Анри… что…
- Не могу.
Выпутавшись из объятий, отошел опять к окну, обнял себя за плечи.
- Я напугал вас?
Я покачал головой. Сам виноват, нечего было провоцировать весь день.
Он подошел, встал, как тогда, на балу, не касаясь меня.
- Простите. Рядом с вами я теряю контроль.
Я не смог не улыбнуться.
- Вы нравитесь мне, Анри, - я посмотрел на него и снова был пойман в плен карих глаз. – Очень нравитесь. Я ведь не противен вам?
Я покачал головой, он шумно выдохнул.
- Вы были когда-нибудь с мужчиной? – я до крови закусил изнутри щеку, чтобы не рассмеяться, глаза непроизвольно распахнулись. Отвечать я не собирался. Да и что я мог сказать? Что был мальчиком для утех де Блуа, что после его смерти сам имел все, что двигалось, пока не стал мерзок сам себе? Что развращен во всем смыслах слова? Что только сила и власть над партнером способны дать мне острое, незамутненное удовольствие? Что совсем недавно отдал выбранную отцом невесту влюбленному в нее юноше, сам его перед этим развратив? Конечно, я смолчал.