ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ (смеется): Кажется закон соленого огурца начинает действовать.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: В понедельник я к Вам заеду. В шестнадцать будет удобно?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Абсолютно.
Константин Георгиевич выходит. Евгений Сергеевич достает из шкафчика заготовленный коньяк и фужер, наливает полфужера и выпивает залпом.
Гаснет свет.
Картина вторая
Прошло пять месяцев.
Кабинет художественного руководителя. Евгений Сергеевич сидит за своим столом и что-то пишет. После непродолжительного стука дверь открывается и в кабинет входит Лариса.
ЛАРИСА: Евгений Сергеич, можно?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: А-а, Лариса-актриса, актриса-Лариса. Чайка по-гречески. Утка по-пекински. Присаживайся.
ЛАРИСА: Спасибо.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Так, слушаю тебя внимательно. В «Чайке» играешь. «Чай, теперь твоя душенька довольна?»
ЛАРИСА: Довольна, Евгений Сергеич. Но, Вы понимаете…
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Лариса, когда я слышу «Вы понимаете», мне сразу становится не по себе и я перестаю понимать.
ЛАРИСА: Вы понимаете, Евгений Сергеич…
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ (перебивает ее): А хочешь, поставим сказку «О рыбаке и рыбке»? Для тебя много ролей — крестьянки, дворянки, царицы. И корыто в реквизите найдется. Или тебе опять уехать надо? Бабушки уже выздоровели, а мама день рождения раз в квартал отмечает?
ЛАРИСА: Евгений Сергеич, даже не знаю, как сказать.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Просто, без употребления идиоматических выражений.
ЛАРИСА: Меня утвердили на главную роль.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Кто?.. Где?.. Когда?.. Зачем?…
ЛАРИСА: Вчера. На ТВ. В формате «4 плюс 1».
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Плюс один — это ты?
ЛАРИСА: Из четырех серий полнометражный фильм сделают. История певицы.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: А петь кто будет?
ЛАРИСА: Ищут. Съемки начинаются в следующем месяце.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Ну, по ночам будешь сниматься. Я из-за тебя репертуар ломать не буду.
ЛАРИСА: Евгений Сергеич, я должна была поставить Вас в известность.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Ставлю в этом театре я!.. В том числе и в известность.
ЛАРИСА: Да, Надьку поставили. Про нее уже вся пресса написала. Одна критикесса, с хорошим вкусом, назвала статью «Покушение на театр»…
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ:(перебивает) Критики делятся на две категории — первых нельзя пускать в театр до написания рецензии, вторых — после… Критик должен иметь жесткие критерии, а не вкус, иначе он превратится в кулинара.
ЛАРИСА: Извините, я не хотела…
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: (перебивает) А тебе кто мешал стать героиней глянцевых журналов? Дали этюд разыграть…
ЛАРИСА: Причем здесь этюд? Говорят, он на «Чайку» десять раз приходил.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: А Сталин на «Дни Турбиных» — шестнадцать.
ЛАРИСА: Правда?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Те, кто считал, ошибались только раз.
ЛАРИСА: А я бы на месте Нади на такой контракт не согласилась.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Поторговалась бы еще?
ЛАРИСА: Дело не в деньгах… Где в их «Представлении» искусство? Искусство где?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: В сериале, где ж еще?
ЛАРИСА: Нет, Евгений Сергеич, если серьезно. Экспозиция, завязка, развитие, кульминация, финал. А у них что? Ну, разговаривает женщина с мужчиной. Бросают реплики, как мячик. А мораль в чем? Где сверхзадача? Разве это театр? Это ток-шоу. Даже не «Окна», а «Форточка» какая-то.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Слышь, домушница, у Надежды Константиновны, в отличие от тебя, есть способность к импровизации. Джаз играют не все музыканты.
ЛАРИСА: Джаз — музыка толстых.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Тебе это дедушка-кэгэбеэшник рассказывал? Джаз — музыка умных. Не надо Надю жалеть, лучше меня пожалей. Теперь Настю на роль Нины вводить, пока ты искусством в сериале будешь заниматься.
ЛАРИСА: У меня дедушка в прокуратуре работал.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Извини, обознался.
ЛАРИСА: А мне нашего кэгэбэшника, представьте, жалко.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Кого?!
ЛАРИСА: Константина Георгиевича, Борисова… КГБ.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: В этом смысле… Да, «и милосердие иногда стучится в их сердца…»…