— Он считает, что Владыка Трандуил хочет забрать тебя в Лихолесье. — Фраза заставила эллет вспомнить тень мелькнувшей в саду птицы и дрожащий ковер светлячков; неужели кто-то видел и рассказал Полуэльфу?
Но тогда зачем он советует Линдиру уплывать с ней?
— Почему? — не скрывая звенящего в голосе испуга, выпалила Тауриэль, еще сильнее прижимаясь к двери. — Отчего он так решил?
— Догадался, — спокойно ответил Линдир, — я встретил Владыку у выхода из сада и мы проговорили до ночи: твой бывший покровитель ни за что не смирится с тем, что его эльфийка посмела уйти, да еще и выходит замуж без позволения.
«Его эльфийка» — как точно эти слова отразили суждение Владыки Леса, для которого вряд ли имеет значение нынешнее подданство воспитанницы; она принадлежала ему, на что и было указано в беседке.
Да, вероятно, эльфом двигало только желание управлять, что заставило Тауриэль стиснуть зубы в порыве какой-то детской обиды. Она ведь привыкла думать, будто занимает особое место в сердце Трандуила. Будто не просто так ей была открыта и другая часть его души, способная пожалеть осиротевшего ребенка и дать ему кров. Способная гнать Зов Валар из любви к своему народу, который нуждался в защите от Тьмы.
Как же часто Владыка уходил в лес и под покровом ночи ворожил у загубленных искажением земель, пытаясь хотя бы сдержать невидимого врага. Он отдавал все силы, но не поддавался на уговоры воспитанницы и сына оставить бесплодные попытки, уходя лишь с рассветом, чтобы вернуться снова.
Эллет чувствовала исходившее от покровителя отчаяние и думала, будто это знак его расположения…, но нет. Она всего лишь одна из его эльфов, осознание чего рвало сердце на части. Ведь Тауриэль любила Трандуила.
Любила как дочь и была благодарна за опеку. Любила и сейчас, но теперь это чувство казалось грязным, не достойным существовать в ее сердце. А может, оно просто изменилось?
— Тауриэль? — ненавязчивый голос за дверью вдруг проник в череду мыслей, заставляя осознать, что ничего не изменилось.
Ни сейчас, ни тем более раньше, голос Владыки Леса не пробуждал в эллет столько умиления. Она не искала встреч с ним, не любовалась украдкой ради пары мгновений тепла, как это было с Линдиром.
Чувства остались прежними, но к ним что-то добавилось. Нечто жгучее и пылкое… не похожее ни на что известное. А в таком случае нужно раз и навсегда освободиться от бывшего покровителя, чтобы строить счастье, а не сгинуть на какой-нибудь границе его проклятого леса!
***
Зеленые, красные и желтые цвета сада Имладриса заплетались в шелестящие волны, над которыми беззастенчиво носился озорной ветер, собирая ароматы и лепестки. Разогретый лучами утреннего солнца, он поднимался ввысь, забрасывая свои находки на открытую террасу второго этажа дворца, с легкостью огибая полукруглую балюстраду из светлого камня.
Ее прямые столбики отбрасывали черные тени на мраморный пол, и стоящей у входа Тауриэль казалось, будто это притаившиеся змеи, готовые вот-вот обвиться вокруг ее сапог из коричневой кожи. Однако минуты шли, и ее взор постепенно достиг высокой фигуры в широкой накидке темно-розового цвета, обнажающей лишь прямые светлые волосы и кисти рук. Видневшиеся сквозь длинные прорези, они были украшены мерцающими перстнями и неподвижно лежали на перилах, будто и сами являлись частью конструкции.
Трандуил молчал, повернувшись спиной к воспитаннице. Она также не нарушала тишину, взвешивая свои противоречивые чувства. За минувшие дни поведение Линдира, как и остальных эльфов, ничуть не изменилось, — никто так и не узнал о случившемся в беседке, что успокаивало. Однако внутренние метания не унимались, а стыд порой мешал выходить из комнаты.
— Ты отправляешься в Бессмертные земли, — наконец сказал Владыка, будто обращаясь к саду, —, а я вновь узнаю о столь важном решении от посторонних.
Сказанное заставило эллет виновато опустить глаза. Она понимала, что синда заслужил уважения, но ее приводила в ужас одна только мысль о том, чтобы остаться наедине с ним. Но что же так пугало: сам Трандуил или зародившееся в сердце влечение, отрицать которое было глупо?
— Чем же я заслужил твое пренебрежение? — Колкий голос напомнил о необходимости ответить, но здесь мало что можно было сказать.
— Это не пренебрежение, Владыка, — мысли ехидно рассыпались, будто само естество Тауриэль требовало признания. Но она скорее умрет, чем сделает это! — Теперь я служу Владыке Элронду, и мне не нужно ваше одобрение.
Эллет с трудом закончила фразу из-за повисшего в воздухе напряжения, а в следующий миг ее обдало жаром. Жаром и гневом, который источали глаза бывшего покровителя, резко обернувшегося на звук непривычно дерзкого голоса воспитанницы, заставив ее резко опустить голову. Мешая тем самым увидеть, как прояснилось лицо Трандуила при взгляде на стройную фигуру в светло-сиреневом камзоле до колен, так похожем на форму капитана лесной стражи.
Это неожиданно сравнение выдернуло из подсознания образы и чувства былого. Заставило вспомнить ту нежность, которая охватывала эльфа при каждом взгляде на Тауриэль. Однако сейчас он больше не видел перед собой ту маленькую испуганную эллет, попавшую когда-то во дворец; она исчезла сразу же после Битвы Пяти Армий. В садах Имладриса Владыка встретил кого-то другого… будоражащего чувства, весьма далекие от пристойных.
— Я отдала долг, защищая Лесное королевство, и теперь свободна, — решительно заявила воительница, расценив молчание бывшего покровителя как угрозу.
Она не увидела, как дернулись вверх его брови, а длинные пальцы сжали поручень. Отвернувшись, синда попытался вобрать в себя безмятежность разноцветного сада; он понимал, что наглая девчонка всего лишь хотела задеть его, и не собирался показывать, что ей это удалось.
— Свободна? Тауриэль, неужели тебе нужна была свобода лишь для того, чтобы обрести покой в Амане?
— Таково желание моего жениха…
— Жениха? — брезгливо усмехнулся Трандуил, вновь оборачиваясь. — Подумай, надолго ли хватит твоего послушания? Ты воительница и еще слишком молода, чтобы искать покоя.
— Не вам судить об этом…
— Ошибаешься, — Владыка сделал шаг вперед, будто опасаясь, что эллет может его не расслышать, — никто не знает тебя лучше меня: сейчас ты просто хочешь сбежать, как после гибели своего гнома…
— Это неправда! — Упоминание о Кили, чье имя все еще горело клеймом на сердце, пробудило гнев. Но его быстро охладил стыд: эльф все понимал, видел слабость Тауриэль, которую она прятала под безрассудной маской, и осознание этого заставило разум потерять контроль над языком. — Не притворяйтесь, что тревожитесь за меня! Я все знаю: Саурон набирает силы, грядет война, и вам нужны…
С трудом, но воительница сумела остановиться; разумеется, Трандуил не будет прилагать столько усилий ради возвращения одной стражницы — в Лихолесье достаточно воинов. Его слова больше походили на то, что в понятии Владыки являлось заботой. Но как же объяснить случившееся в беседке? Неужели это была лишь демонстрация власти? Или проявление эгоизма?
— Хорошо, Тауриэль, — спокойный голос, казалось, наполнил окружающий воздух ядом, — раз ты устала от мира, я не стану препятствовать.
Коротким жестом Владыка позволил эллет идти, но она не сразу поверила своим глазам. Слишком легко он согласился и слишком быстро забыл о резких словах — это не просто так, но сделать ничего нельзя. Ей оставалось только поклониться и выбежать прочь, чтобы в лабиринте дворца отыскать жениха, тревога о котором заполнила душу.
========== Глава 4 ==========