Нет, ты слушай меня… (Бен был страшно взволнован. Он понимал, что собирался сделать Лэнг, и попытался остановить его жестом, но Лэнг сделал вид, что не заметил). Моя книга написана в другом плане. Блау пишет свою личную историю. Часть его книги я прочел. Прекрасно! Ты же читал о нем. Он очень интересный человек. Отказался от корреспондентской работы, чтобы вступить в Интернациональную бригаду… Замечательная история!
Вы должны заинтересоваться его книгой и заключить с ним договор… Лучшей книги вам никто не напишет… Что ты хочешь сказать? Почему это вы не можете издать две книги об Испании? Что ты за редактор? Да вы издадите пятьдесят книг об одном и том же, если на этом можно заработать деньги… Хорошо… (Лэнг снова, на этот раз очень выразительно, подмигнул Бену). Я бы на твоем месте выдавал ему понемногу каждую неделю, а то он сразу прокутит весь аванс. Конечно… Безусловно… Он зайдет к тебе завтра и сам все объяснит. Поверь мне, ошибки ты не сделаешь. Ручаюсь своей репутацией. Я устрою так, что «Таймс» напечатает рецензию на эту книгу во всю полосу… Хорошо.
Лэнг положил трубку, шутливо подтолкнул Бена и, засмеявшись, сказал:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Преотвратительно, — ответил Бен.
— На оформление договора может уйти неделя, но Чэдвик все устроит. А пока я могу выдать тебе аванс.
— Лучше назовем — заем.
— Пожалуйста, если это тебе больше нравится.
Лэнг подошел к письменному столу и начал писать чек. В это время дверь открылась, и в комнату вошла Энн со свернутыми в трубку нотами под мышкой. Бен встал.
— Добрый день, — сказала она, подходя к Бену. — Рада видеть вас.
— Спасибо, — ответил он. — Вы прекрасно выглядите.
— А я и чувствую себя прекрасно. — Энн взглянула на мужа, а затем снова перевела взгляд на Блау. — Впервые за очень долгое время я счастлива.
— Ну вот и хорошо!
— Энн, — крикнул Лэнг, сидя у письменного стола. — Как дела, дорогая?
Работа, работа и опять работа, — с шутливой гримасой отозвалась Энн. — И зачем это папочка заставил меня учиться музыке?
Лэнг встал, и Бен заметил, как он, свернув чек, положил его в карман халата. Подойдя к жене, Лэнг поцеловал ее в губы.
— Эмми опять бунтует, — сказал он. — У нее какие-то нелады с бакалейщиком.
— Сейчас пойду и разберусь. — Энн повернулась к Бену. — Вы останетесь с нами пообедать, правда?
— Мне очень хотелось бы, но…
— В таком случае приходите к нам обедать в любой удобный для вас день, — пригласила Энн. — Я сейчас вернусь. — Она поднялась по лестнице, и Лэнг, убедившись, что жена ушла, передал Бену свернутый чек.
— Спасибо, — сказал Бен. — Но как только я получу аванс по договору…
— Давай не будем об этом говорить, — ответил Лэнг. Он посмотрел на лестницу, по которой поднялась Энн, и добавил — Ей об этом ничего не рассказывай. Она все грызет меня за то, что я не экономлю. А для меня деньги ничего не значат. Я бы очень хотел, чтобы ты пообедал с нами сегодня, но чувствую, что ты слышишь зов любви.
— Posible que si, posible que no![103] — засмеялся Бен. — Откуда ты знаешь?
— Моя девичья интуиция, — ответил Лэнг. — Надеюсь, это маленькая девушка с черными волосами и большими черными глазами.
Бен расхохотался, довольный тем, что Лэнг, по-видимому, уже совсем успокоился и может теперь подшучивать над прошлым.
— Не вздумай ссориться со мной, а то… — пригрозил Бен. Лэнг изобразил испуг.
— Привет жене, — сказал Бен.
Зэв проводил его до двери, хлопнул на прощание по спине и вернулся в комнату. Бен прошел два квартала, прежде чем собрался с мужеством и взглянул на чек. Он был выписан на сто долларов «наличными», без указания фамилии получателя. «Значит, Лэнг не хочет, чтобы в банке знали, кому он выдает деньги. Ну что же, он прав!» — подумал Бен.
Вдруг Вен остановился как вкопанный. Он же хотел что-то спросить у Лэнга. Но что? Медленно направляясь к Бэнк-стрит, Блау наконец вспомнил: дневник Джо Фабера! Ведь Нелли Пиндик из Филадельфии, невеста Джо, сообщила в ответ на письмо Бена, что она не получала никакого дневника. «Но сейчас, пожалуй, неудобно приставать к Лэнгу с расспросами, — решил он. — В конце концов, это можно сделать и при следующей встрече». Бен спрашивал себя, почему он скрыл от Лэнга, что он теперь тоже коммунист, но так и не смог ответить на этот вопрос.