В тот же вечер Бен написал Лэнгу:
Мы, я и моя жена — та девушка, о которой ты тогда говорил со своей «девичьей интуицией», удалились в наши обширные владения (т. е. в домик брата на полутора акрах земли) отдохнуть и побыть с глазу на глаз. Но ненадолго. Ведь мы с женой — не Генри Давид Торо, здесь — не Уолден, и мы не умеем делать карандаши[113], кроме того, монополия на них принадлежит Эберхардту Фаберу (никакого отношения к Джо не имеет).
Как идет пьеса? Пошли нам экземпляр своей книги, мы за нее уплатим. Мою жену зовут Эллен и у нее черные глаза. Твой друг Чэдвик подписал со мной договор, и я работаю над книгой, забросив молодую жену и нашего ребенка (т. е. ее ребенка; кстати, очаровательная малютка).
Прилагаю десять долларов в счет тех ста, что ты мне одолжил. Привет твоей милой жене. Мы счастливее, чем заслуживаем того.
Салют!
Бен.
В начале апреля, после вторжения итальянцев в Албанию, Бен решил, что им следует вернуться в Нью-Йорк. Он считал, что работа над книгой — это не что иное, как потворство собственным желаниям, которые были сейчас непростительной роскошью. Им нужно быть среди людей. Жизнь в этом уютном, уединенном гнездышке, конечно, чудесна, но красота природы совращает, заставляет забывать, что мир человеческих отношений далеко не так же красив.
Но природа все же взяла верх. Соблазнившись первым теплым дыханием весны, они задержались на неделю, потом еще на неделю, а там и еще на одну. Работа над книгой продвигалась быстро.
Бену не хватало мужества подыскать какое-нибудь оправдание, но его нашла Эллен. Она заявила, что нельзя уезжать, пока он не закончит работу.
Набухали почки вербы и дикой сирени; из жирной почвы пробивались колючки и ростки уродливой, но не лишенной своеобразной красоты окунсовой капусты, а на полях уже можно было найти аранник и купену. В конце апреля в ложбинах громко заквакали первые лягушки.
Однажды, уложив ребенка спать, Бен и Эллен вышли на прогулку, захватив с собой фонарик. Они поймали несколько маленьких древесных лягушек, поместили их в пустую стеклянную банку и около часа молча наблюдали за ними. Крохотные, всего в полногтя, создания с блестящими глазками были чудесными, совершенными, прекрасно приспособленными творениями природы.
Бен повернулся к Эллен, и она без слов поняла, о чем он думает.
— Они живут, — сказала она.
Бен кивнул головой. Оба были смущены тем, что не могут найти нужных слов, чтобы оценить чудо жизни, пульсировавшей в этих крошечных существах.
Он обнял ее и продекламировал:
— «Любовь так сильна, что ее не унесет никакое течение и не поглотит пучина морская; нелюбимого отвергнут вместе со всем его богатством».
— Ты любишь меня? — спросила Эллен.
— Не то слово. Я — это ты, а ты — это я. Мы с тобой одно целое. Я даже и не мечтал о такой любви… Хотя нет, мечтал, но не верил, что она возможна.
Почувствовав новый прилив энергии, Бен быстро написал последние двадцать страниц рукописи. Уложив чемоданы и заколотив окна и двери, они уехали в Нью-Йорк.
На Сидней-плейс в Бруклине Бен и Эллен подыскали меблированную квартиру в каменном доме. Теперь это был их домашний очаг. Обстановку бывшей квартиры Эллен они решили отдать Джеку Гроссу: Бен и без того болезненно переживал еженедельные денежные переводы на ребенка, которые поступали во время их отсутствия на имя Эллен.
Бен познакомился с Гроссом, и тот стал навещать их каждое воскресенье: повидаться с дочкой и вручить деньги на ее содержание. В присутствии красивого Гросса Бен чувствовал себя неловко. Джек держался с настороженной вежливостью, его враждебность не вызывала сомнений. Он увозил девочку в коляске или в своей машине в Проспект-парк, где они проводили весь день, и точно в назначенное время привозил ее домой.
Утром того дня, когда Бен и Эллен возвратились в Нью-Йорк, английский парламент принял закон об обязательной воинской повинности.
— Как, по-твоему, будет война? — спросила Эллен.
— Несомненно.
— И мы будем вовлечены в нее?
— Конечно.
— А ту что будешь делать? — поинтересовалась Эллен, и, когда Бен, не задумываясь, ответил: «Пойду добровольцем в армию», она прекратила разговор.
Бен вручил Чэдвику свой труд, и тот, поразившись, как быстро он выполнил работу, пообещал позвонить сразу же, как только прочитает рукопись.
В субботу Бен получил книгу Лэнга «Мадрид будет…», которую ему переслали с прежней квартиры на Пайнэпл-стрит. На чистой странице в самом начале размашистым почерком было написано: «Бену Блау, который пережил все это и доживет до того времени, когда этот лозунг осуществится. Привет мужественным! Фрэнсис К. Лэнг. Нью-Йорк, 14 апреля 1939 г. Восьмая годовщина республики».
113
Г, Д. Торо (1817–1862) — американский писатель, публицист, философ, резко осуждавший капиталистический строй США. Поселившись в лесу — в Уолдене, он добывал средства на пропитание собственным трудом, и в частности изготовлением карандашей. —