Абрасчаца в ридакцию. Спрасить Асю.
А теперь — долгожданный, злободневный и животрепещущий репортаж, который однозначно сделает меня самым известным журналистом, лауреатом всех доступных и недоступных премий, а также принесёт известность на новом поприще частной детективистики, которая недолго оставалась для меня террор инкогнитой, а теперь — практически дом родной.
Итак… «ЗАГОВОР НА БЛАГОРЕ»
Всё началось задолго до войны с Гремлинами…
Она меня узнала!
Когда я — не без душевного трепета — подошел к калитке, что вела к симпатичному особнячку госпожи Вольпухсии, Глазастик и Тарара играли на крылечке с детёнышем мяча.
Или семечком. Не знаю, как правильнее…
Едва увидев меня, Глазастик замерла.
Долгую секунду мне казалось: вот сейчас она заорёт. Но нет.
Вместо этого моя дочь улыбнулась во весь рот и бросилась ко мне…
Поймав её на руки, я чуть не упал.
— Да ты совсем большая, — сказал я, не зная, что ещё можно сказать.
— В интернате год за два, — взрослым голосом сказала Глазастик. — Так дядя Лука говорит.
— Год? — и опять я чуть не упал.
— Ну месяц, — смилостивилась дочура. — Или день… Я точно не знаю. Пап, а мы теперь навсегда здесь?
— Да, — сказал я так твёрдо, как только мог. — Однозначно.
— А можно тогда, Тарара познакомит меня с ребятами? Ролло я уже знаю, — дочура загнула пухлый пальчик на руке. — И мадам Актинию… А ещё — Кунг-Пао и Пухлика… — я сглотнул. — А сегодня мы с Тариком хотели побежать на стадион, к ребятам, а тётя Вольпухсия сказала, надо подождать тебя, ведь ты отец, и должен принимать хоть какое-то участие в воспитании ребёнка. Вот и прими: можно мы с Тарарой пойдём к ребятам?
Я снова сглотнул и растерянно посмотрел на троглодита.
Она не заикалась. Не отводила взгляд. Не уходила в себя, перестав интересоваться окружающим ровно через тридцать секунд…
Тарара от смущения пошел лиловыми пятнами и свернул хвост колечком.
— Тренер, я тут подумал… Раз нас всех отпустили в отпуск, мисс Глазастик будет интересно посмотреть, как мы тренируемся.
— Я тоже буду футболистом! — уверенно вставила доча. — Да, пап?
— Э… Да. Кем захочешь. Хоть звездой небесной.
— Урра!..
И она умчалась, схватив за лапку Тарару.
У самой калитки остановилась, помахала мне рукой, и… побежала дальше.
Троглодит мотылялся за ней, как яркий лиловый флажок.
Я выдохнул. Теперь уже — навсегда.
В честь благополучного завершения дела о княжеском Жезле и каникул, Макс пригласил меня в «Чистилище», наконец-то выпить в спокойной обстановке.
Лука Брази прислал лимузин.
Забравшись в прохладное кондиционированное нутро, я откинулся на подушки и принялся думать о бабах.
Чтобы Светка не температурила по поводу исчезновения Глазастика, я отправил ей письмо.
Пускай что хочет, то и делает. Может даже попробовать нас отыскать — желаю удачи.
Виноватым я себя не чувствовал.
О Лилит — отдельный разговор.
Если вкратце — Лола чуток перестаралась, и когда мы с Максом ворвались в номер, на полу лежало два тела.
Ашока — в своей дурацкой золотой шапке и с серпом, занесённым над головой, и… Лилит.
На волосах её было накручено полотенце, такое же обёрнуто вокруг пышной груди.
Что и говорить, статуя из ведьмы получилась — охренеть не встать. Куда там нашим Венерам и Афродитам.
Лола клянётся, что Лилит задело рикошетом, и через год-другой девушка непременно оттает.
Поставлю в своей спальне.
А чего? У кого ещё есть такое произведение искусства? К тому же, вряд ли Лилит понравится, если её фигуру выставят где-нибудь в парке, на всеобщее обозрение… Да и я буду меньше скучать.
Ашоке досталась полная доза горгонского взгляда, как заверил Макс, лет на двести с конфискацией.
Монтесума был счастлив.
Сказал, подарит статуй отцу, чтобы установить рядом с троном — в назидание другим заговорщикам, буде те найдутся.
Князь от финта ушами, придуманного Максом, был в полном восторге.
Предложил Лолите должность государственного палача — с баснословным окладом, отпуском и надбавками за вредность.
Горгона отказалась.
Сказала, у неё уже есть работа: капитан команды Сынов Задниц, такие дела…
Сан-Инферно за стеклом лимузина тонул в прозрачной раскалённой дымке, до «Чистилища» было ещё далеко.